— Марина Анатольевна, я слышала, вы ищите местных авторов на выставку? — спросила я, почувствовав себя двенадцатилетней шалуньей, разыгрывающей людей по телефону.
— Да, а вы кто?
— Я с форума. Хочу выставиться анонимно.
— А-а-а. Сейчас-сейчас. — Послышался шелест бумаги. — Вам будет удобно подъехать с примерами работ в четверг? В «Квадрат» у соборной площади.
— В четверг? Да, думаю да, — ответила я, стараясь звучать как не менее деловая женщина.
— Хорошо, ваш псевдоним?
— Энтс.
За три дня я оформила картины в рамки и подготовила для перевозки на такси. Не обольщала себя предстоящей встречей, на слово Дмитрия не надеялась. Лучший способ не разочароваться — ничего ни от кого не ждать. В нужный день я оделась получше, чем обычно, и доехала до галереи «Квадрат». В приёмной меня встретила молодая девушка и провела в кабинет Марии Анатольевны. Минут пятнадцать я сидела на престранном стуле в форме скрюченной руки. Затем появилась директриса.
— Здравствуйте! — Со мной поздоровалась молодая женщина в красном костюме, с ярко накрашенными губами. — Ну, давайте посмотрим!
Чуть смутившись от её напора, я осторожно расставила картины с торсом Дмитрия вдоль стены.
— Какая прелесть! — Воскликнула женщина, склонилась над каждым холстом, а затем отошла и довольно передёрнула плечами. — Находка, я без ума от вашего стиля! Вы только выставить или продать тоже?
Я даже на секунду потеряла дар речи, но вовремя опомнилась. Тут лучше не прибедняться.
— Если найдутся желающие, можно продать, — кивнула я.
— О, найдутся непременно! — Марина Анатольевна села за стол и принялась что-то вносить в компьютер. — Все наши картины всегда хотят купить. Но не всегда я их отдаю. Энтс, верно? Вы раньше у нас не выставлялись.
— Всё когда-то бывает в первый раз, — ответила пословицей.
— Смотрите, двадцать девятого декабря с утра мы оформляем залы. Вы привозите картины, говорите куда вешать. Мы приводим всё в порядок, а в шесть вечера тридцатого числа галерею торжественно открывает Рысков. Все художники приглашены, форма одежды — парадная. Будут представители прессы, небольшой сюжет выйдет на городском канале в новогоднюю ночь. В случае продажи картины наши юристы составляют контракт на месте, галерея берёт сорок процентов. Если вы желаете сохранить анонимность на всех этапах, приведите доверенное лицо. Смена экспозиции в феврале. Есть вопросы?
Выйдя из галереи, я вдруг почувствовала себя другим человеком. Октябрьское солнце внезапно стало тёплым-тёплым, а на душе радостно от перемен в лучшую сторону. Я даже улыбалась прохожим, как дурочка, пока ждала такси. Всё не так плохо! Если не водиться с бомжарами, то Омск не плохой город!
Выходя из такси у подъезда, я планировала отправиться в «Ленту» налегке, купить торт и отметить творческий успех. Но едва моя нога ступила на асфальт, как меня окликнула Полина, стоявшая у подъезда с младшей дочкой:
— Настя! Можно у тебя переночевать? Андрей запил.
Хорошее настроение мигом улетучилось. Полина смотрела на меня щенячьими глазами.
— Запил и закрылся в твоей квартире? — спросила я, подходя к подъезду.
— Нет, к нему Саня пришёл… ну с пятого этажа. Нарик обкуренный. Они сейчас вместе бухают. Старшая у мамы ночует.
Молодая пара жила в однушке Полины и её мамы, в хрущевке напротив. Тётя Наташа уступила жильё новому поколению, переселившись к бабушке в другой район, но продолжала платить за коммунальные услуги. Андрей, избранник Полины, рос в детдоме, государство выделило ему гостинку, которую он стремительно обменял на большой участок с крошечным деревянным домом у чёрта на куличках: всё для семьи! На разницу Андрей купил современную душевую кабину, неподходящую для старого теремка, и заставлял Полину спрашивать — не нужна ли моим знакомым душевая кабинка. Как будто они предпочли бы взять её с рук, а не купить в магазине. С зарплатой второго помощника сантехника в девять тысяч добираться на работе на транспорте ему не светило, тем паче с городской квартиры Полины подбрасывали соседи. Так и осталась дача бесхозной, даже в два раза дешевле не могли продать.
Про себя я называла Андрея «человеком дождя». Как-то по пьяни он, сидя под дождём на лавке, буркнул: «Это Боженька плачет, мама рано умерла». Я посчитала это тревожным, а Полина тогда махнула рукой, сказала: «Он всегда так говорит. А иногда уезжает спать на кладбище и угрожает самоубийством». «У тебя есть дом, а у меня нет. Ты сейчас в тепле… с едой… а я над гробом лежу», — хрипел он ей по телефону. Последний год он Полину избивал, орал на весь подъезд, что она должна ему полмиллиона — столько стоила несчастная гостинка — иначе бросит. И на работу часто не ходил по этой же причине. Вернуть иллюзорный долг Полина порывалась не раз, даже старинный кнопочный телефон, которым пользовалась, сдала в ломбард за двести рублей. Но нужная сумма не набиралась. Сама выйти работать поломойкой, как мама или продавщицей, как подружки по району, она не могла — держали дети. Обе не ходили в садик, старшая пропустила первый класс. Проще держать зверюшек дома. Ни одежды им не надо, ни тетрадок, ни книжек, ни сборов на ремонт. Только кормить. В своих бедах Полина винила маму, мол, она же не даёт им деньги. Её помощи хватает только на коммуналку.