4. Реже наблюдается "дружба" разнополых животных, не связанных сексуальными отношениями.
5. Индивидуальная привязанность, напоминающая родительские отношения, между старшим и младшим членами стада (семьи) наблюдается как среди самок, так и среди самцов, которые проявляют при этом несвойственную им обычно нежность, прямо-таки материнскую заботливость по отношению к своим любимцам.
Теоретическая интерпретация "дружеских взаимоотношений" в мире животных неоднозначна и спорна. Ученые склонны считать разные виды "дружбы" между животными проявлением врожденной и всеобщей потребности в эмоциональном контакте, или средством обуздания агрессивных побуждений, или следствием переноса первоначальной привязанности к матери на других членов стада, или продуктом приспособления к условиям групповой жизни.
Как бы ни оценивать эти концепции, они имеют в виду только предысторию человеческой дружбы, которая, в отличие от спонтанных привязанностей животных, представляет собой социальный институт. Его история неразрывно связана с такими фундаментальными макросоциальными процессами, как дифференциация социальной структуры и индивидуализация (персонализация) человека. Как писал К. Маркс, человек "не только животное, которому свойственно общение, но животное, которое только в обществе и может обособляться" . Однако диалектика общения и обособления многомерна и многозначна.
Некоторые социологи конца XIX - начала XX в. пытались вывести свойства человеческого общения непосредственно из процессов социальной дифференциации. Так, немецкий социолог Ф. Теннис, которого иногда называют первым социологом дружбы, теоретически разграничил и противопоставил два типа социальных отношений: "общину" (Gemein schaft), основанную на непосредственной эмоциональной близости людей, и "общество" (Gesellschaft), основанное на холодном рациональном расчете и разделении труда. Классическим примером "общественных" отношении Теннис считал капиталистический товарообмен, пренебрегающий всеми индивидуальными различиями, а воплощением "общинности" - родство, соседство и дружбу. А поскольку родство и соседство часто обозначают лишь "внешнюю", принудительно заданную близость, он полагал, что принцип "общинности" достигает своего высшего воплощения именно в дружбе.
По мнению Тенниса, "община" и "общество" присутствуют на всех этапах исторического развития, но в разной пропорции. На ранних стадиях развития, пока люди живут сравнительно небольшими группами и в патриархальных условиях, преобладает "общинность". По мере того как общественные связи становятся все более универсальными, значение "общинных" отношений, в том числе и дружбы, снижается. Они становятся всего лишь островками "человеческого" в мире безличной расчетливости.
В отличие от Тенниса, другой немецкий социолог - Г. Зиммель при определении исторических судеб дружбы выдвигает на первый план дифференциацию самих личностей. Человеческая индивидуальность, по Зиммелю, создается прежде всего наличием некой тайны, составляющей исключительное достояние личности. На ранних стадиях социального развития индивид имел очень мало своего и поэтому не испытывал потребности в самораскрытии. Потребность в интимной дружбе возникает лишь в античности. Но "по мере растущей дифференциации людей такое полное самораскрытие должно было становиться все труднее. Современный человек, возможно, должен слишком многое скрывать, и это не позволяет ему поддерживать дружбу в античном смысле". Индивид с более сложным внутренним миром не может полностью раскрыться кому-либо одному. Отсюда - дифференциация его дружеских отношений, в каждом из которых раскрывается какая-то отдельная сторона его Я.
Позиции Тенниса и Зиммеля одновременно сходны и различны. По Теннису, в городской, индустриальной среде ("общество") дружеские отношения оскудевают, оттесняясь на периферию социального бытия; по Зиммелю же, "закрытость" личности - результат ее собственного усложнения. Но не слишком ли прямолинейна сама постановка вопроса? Установить однозначную зависимость между дифференциацией социальной структуры и характером межличностных отношений невозможно. В. И. Ленин писал: "Абстрактное рассуждение о том, в какой зависимости стоит развитие (и благосостояние) индивидуальности от дифференциации общества,- совершенно ненаучно, потому что нельзя установить никакого соотношения, годного для всякой формы устройства общества. Самое понятие "дифференциации", "разнородности" и т. п. получает совершенно различное значение, смотря по тому, к какой именно социальной обстановке применить его" . Этнографические описания дружеских отношений у народов мира, начавшиеся еще в XIX в. в связи с изучением возрастных групп, мужских союзов, обрядов перехода и т. п., многообразны. Однако они свидетельствуют, что у многих народов заключение дружбы совпадало с обрядом инициации. Так, у дагомейцев каждый мужчина обязан иметь трех друзей, которые называются "братьями по ножу" и располагаются по степени близости. Их дружба, предусматривающая прежде всего взаимную помощь, особенно материальную, считается священной и принципиально нерасторжима.
Каждый мужчина племени квома (Новая Гвинея) также должен был иметь трех друзей, которые не могли быть кровными родственниками, но с которыми, будучи подростком, он "породнен" актом инициации. Отношения дружбы строятся на взаимной поддержке во всем: по просьбе друга человек может даже украсть фетиши собственного рода; он называет отца своего друга своим отцом.
У полинезийцев тикопия (Соломоновы острова) дружба связывает только мужчин и выполняет преимущественно экономические функции; в случае необходимости друзья обязаны предоставлять убежище друг другу.
У индейцев навахо ритуализованная дружба возможна не только между мужчинами, но и между мужчиной и женщиной, однако женитьба на женщине, с которой заключен дружеский союз, равносильна кровосмешению.
У индейцев квакьютль лучший друг служит посредником между молодым человеком и девушкой, к которой он сватается.
У индейцев команчей друг-побратим значительно ближе родного брата; в случае нужды сначала обращаются к другу и только потом к родственникам. Отказать в помощи побратиму или бросить его на поле битвы - значит покрыть себя несмываемым позором. Причем дружба может быть как между равными по рангу, так и между неравными людьми, из которых один оказывает покровительство Другому, пользуясь в обмен его услугами. В то же время у арапешей (Новая Гвинея) другом (или братом) называется просто наследственный партнер по торговле, живущий в другой деревне.
Вряд ли можно, однако, понимать буквально вытекающие из этих описаний формулы дружбы. Скажем, формула, что друзья относятся друг к другу "как братья", вовсе не означает, что их действительно считают братьями. У одних народов (например, у команчей) побратим вступает в символические родственные связи со всем кланом своего друга. У других же народов связь между друзьями остается исключительно индивидуальной, не распространяясь на их родственников.
Чтобы осмыслить и организовать эти пестрые данные, социологи и этнографы выработали несколько типологических моделей, которые можно условно разделить на два вида: ценностно-мотивационные и структурно-функциональные.
Ценностно-мотивационный подход классифицирует дружеские отношения прежде всего по их мотивам и по той ценности, которую они представляют для участников. Уже Аристотель различал три вида дружбы: 1) утилитарную, основанную на соображениях взаимной выгоды; 2) гедонистическую, основанную на эмоциональной привязанности к человеку, общение с которым доставляет удовольствие; 3) нравственную, когда друга любят бескорыстно, ради него самого. В этнографической и социологической литературе широкое распространение приобрело разграничение экспрессивной (эмоциональной, аффективной) и инструментальной (деловой, основанной на взаимной выгоде) дружбы. Нравственный тип дружбы, который Аристотель считал единственно подлинным, выпадает из этого деления либо молчаливо отождествляется с экспрессивными отношениями, где полнее выражено индивидуально-личностное начало. Противопоставление деловых, функциональных и эмоционально-личностных отношений, безусловно, правомерно, и не только в социологии дружбы. Однако глубинные субъективные мотивы человеческих отношений часто неосознаваемы, их трудно объективно разграничить, а попытка иерархизировать их, разделив на "высшие" и "низшие", уже предполагает наличие какой-то универсальной, транскультурной системы ценностей.