…В 1969 году я расстался со своими товарищами, ушел, как говорится, на заслуженный отдых.
Однако многие годы работы не позволяли мне окончательно распроститься с людьми, с которыми связывало столь многое. Я еще не раз оказывал помощь своим друзьям и словом и делом.
С момента моего переезда в Советский Союз, я пять раз побывал за границей: будучи еще немецким подданным в 1933 году в Австрии и в 1935-м в Германии, а в 1968-м, 1971-м и 1973 годах уже советским гражданином в Германской Демократической Республике.
Встречаясь в 30-х годах с родителями, я пытался убедить их переехать в Москву. Отец даже обратился с просьбой о приеме в советское гражданство, но началась война, развязанная фашистской Германией. Родители так и остались в Германии и в 1942 году погибли в Освенциме.
Долгое время меня не покидала мысль побывать на моей прежней Родине. И вот в 1968 году я решил посетить новую Германию, чтобы своими глазами увидеть те перемены, которые принес новый, социалистический строй. Отправился в путь на своей машине, с женой и внуком.
Подробному знакомству с жизнью граждан ГДР мне помогло вот какое обстоятельство.
Мы с семьей не раз совершали автопутешествие в Крым, жили в кемпинге «Интуриста» в Массандре, под Ялтой. Там бывали многие иностранные туристы, в том числе и немцы. Штатные переводчики не справлялись с большой нагрузкой, и я, на общественных началах, помогал им. Я приобрел много друзей среди моих бывших соотечественников и получил массу приглашений посетить их в ГДР.
Какие же первые, так сказать, внешние впечатления сложились у меня? Меня особенно интересовал облик немецких городов.
Я помню Берлин, Лейпциг, Дрезден 20-х годов. Это были неприветливые города с узкими серыми улицами. Исключение составляли жилые районы богачей — тихие, уютные кварталы, застроенные роскошными особняками, а также две-три улицы в центре города, где вечером и ночью жизнь била ключом, где было море огней, сияла реклама увеселительных заведений.
Совершенно иную картину увидел я при посещении ГДР: широкие, красивые улицы с нарядными многоэтажными жилыми домами, отличными магазинами, клубами, дворцами культуры, школами.
Правда, частично изменение облика городов было вынужденным, оно — следствие разрушений в результате войны. Особенно пострадал город Дрезден из-за бессмысленной бомбардировки англо-американской авиацией в феврале 1945 года.
Была, однако, еще другая причина восстановления городов с учетом наилучших достижений градостроительства — отмена частной собственности на землю, что дало возможность исходить при работах только из общественных и государственных интересов.
Вновь появились или в корне изменили свой облик такие красивые улицы и площади, как Карл-Маркс-алле, Димитров-штрасе, Ленин-плац, Ленин-алле в Берлине, Прагер-штрасе и Альтмаркт в Дрездене, Трендлин-плац в Лейпциге и многие другие.
Города ГДР при большом трудовом энтузиазме своих граждан довольно быстро залечили раны, нанесенные войной. Лишь в немногих местах мы встречали руины, оставленные как памятник варварства войны. Например, церковь Хофкирхе в Дрездене.
Я имел возможность вести разговоры со многими из моих бывших соотечественников. Подъезжаешь к какой-либо стоянке легкового автотранспорта — и обязательно подходит к тебе кто-либо из водителей, заметивший государственный знак «SU» на нашей машине. И вскоре собирается небольшой летучий митинг.
— Здравствуйте!
— Здравствуйте!
— Вы из Советского Союза?
— Да, оттуда, с Урала.
— Ого! Далековато! Как доехали?
А затем неизбежно следовали вопросы о жизни в нашей стране. В свою очередь, и я засыпал собеседников вопросами.
Все они весьма положительно отзывались о своей политико-экономической системе. Молодежь считает, что социалистический строй дает большие возможности для учебы, развития личности; пожилые люди отмечают, что при социализме нет места безработице — бичу капитализма, существует всеобщее равенство и т. д. Все едины в мнении, что только теперь обеспечена справедливая зарплата, правильное распределение национального дохода.
Очень популярен среди трудящихся ГДР лозунг: «Как я сегодня тружусь, так я завтра буду жить!»
Более основательные разговоры на политические темы состоялись у меня с приятелями — не только с теми, с кем подружился в Крыму, но и со старыми друзьями, знакомыми еще по 30-м годам. Как, например, с профессором Максом Зейдевицем и его женой, с семьей профессора Карла Поляка в Берлине (сам он умер в 1963 году).