«НАЦИ — ПАРТИЯ РЕВАНША.
МЫ — КОММУНИСТЫ — ПАРТИЯ МИРА!»
Прежде чем солнце встало, раньше
Чем пробудились рабочих квартиры,
Каждая заговорила стена,
Побежала надпись вдоль здания:
«ГИТЛЕР — ЭТО ВОЙНА,
А ВОЙНА ПОГУБИТ ГЕРМАНИЮ!»
Нес человек ведерко клея
И драгоценные листы бумаги,
И на стенах,
Как утренний свет алея,
Маленькие возникали флаги.
Оглянулся, —
Нет, не следят.
О доме
Вспомнил,
Он мать повидать не вправе…
Под шагами тяжелыми скрипнул гравий.
— Хальт! —
За ним побежали вдогонку,
В спину выстрел ударил.
Он упал.
Кровь, стекая струею тонкой,
Чернела на тротуаре.
А завтра по той же аллее —
Серой,
От дождя весеннего скользкой —
Шел другой человек с ведерком клея,
Рядовой непобедимого войска.
ОН С НАРОДОМ
За небылицей
Плели небылицу:
«Тельман давно перешел границу».
Почему же в кварталах всех,
На вокзалах
Сыщикам роздан его портрет?!
Нет!
В рабочих квартирах,
в цехах,
в котельных
Партии слово у людей на устах.
И, как прежде, боевая подпись — Тельман
На влажных от свежей краски листах.
Он с народом,
Он поста не покинул!
Но предатель главную явку назвал.
В Шарлоттенбурге, районе Берлина,
Эсесовцы оцепили квартал.
Почему, как на поле сражения знамя,
Вождя не смог ты сберечь, народ?!
Перестуками в стены тюремных камер
Об аресте Тельмана весть идет.
Соратникам верным, в подполье скрытым,
Стойкость передает он свою.
В одиночной камере Моабита
Тельман —
в строю!
Твердость его
Фашистов бесит.
Заключенный
Не страшится угроз.
Изо дня в день, из месяца в месяц
Безостановочно идет допрос.
Несут с фальшивками вперемешку
Протоколы съездов,
речей стенограммы.
Не выносят фашисты его насмешки,
Слова, как пощечина, бьющего прямо.
С глазами Тельмана вровень —
Пола промозглый и липкий камень.
Захлебываясь сгустками крови,
Голову он прикрывает руками.
Удар в висок…
Он теряет сознанье.
………………………………
Снова продолжают дознанье.
Следователь один
Сменяет другого.
Из-за дыма табачного меркнет свет.
— Откажитесь!
Признайтесь! —
Но снова и снова
Звучит непоколебимое:
«Нет!»
ВОСПОМИНАНИЯ О БЛИЗКИХ
Германия знать о нем не должна.
Запретно имени упоминанье.
Изредка только жена
С Тельманом получает свиданье.
Она у врагов на виду
Под угрозою расправы близкой.
Письма, что от Тельмана к жене идут,
Ей дают в гестапо читать под расписку;
В них нет ни щемящего горя, ни жалоб,
Нет ничего, что чужому сказало б,
Как он страдает без дружбы, без света
В долгую зиму, в тюремное лето.
Сквозь решетку видя неба клочок, —
Вспоминает Тельман простор дорог.
……………………………….
В доме лесника тишина.
Утро ясное, день воскресный,
До того, как проснулись дочь и жена,
Тельман встал, напевая песню.
Он умылся водой ледяной
Из бадьи широкой.
Тельман шел.
Всё дышало весной,
Осветился лес на востоке.
В ярком солнце снег голубел,
Набухали на ветках почки.
Так он шел и шутливую песню пел,
Собирая подснежники дочке.
Возвращаться пора сейчас.
Солнцем залита вся опушка.
Осторожно он дверь приоткрыл.
Восемь раз
Прокричала в часах кукушка.
Слышен колокола удар.
Улыбаясь, Тельман хлопочет,
Раздувает маленький самовар —
Подарок тульских рабочих.
Тельман с ним возиться любил, —
Слушал, как закипал он, звонок…
— Встаньте! — близких он тормошил,
День какой! — И дочка спросонок
Руки тянет к нему сейчас:
— Хорошо, что ты с нами, Тедди.
Так уже бывало не раз —
Обещаешь, а всё не едешь.
…Это утро в сторожке лесной
Оттого ему памятным стало,
Что вот так собираться семьей
Доводилось Тельману мало!
ИДЕТ ВОЙНА НАРОДНАЯ!
В тот памятный и грозный час, когда
Шли самолеты с черными крестами,
Обрушивая бомбовой удар,
И по колосьям побежало пламя,
Сергей, Советской Армии солдат, —
Принявший боя первого крещенье,
Тех вспомнил, кто с фашистами
в сраженье
Вступили много лет тому назад.
Он Тельмана улыбку не забыл
И крепкое его рукопожатье.
В фашистских тюрьмах, в глубине могил
Погребены родные наши братья.
Он, юный пионер, им письма слал,
Он, комсомолец, полюбил их песни…
Вот показались
Танки в мелколесьи.
Он своего врага в лицо узнал!
И это человечества был враг,
Фашист, что в тридцать третьем сжег
рейхстаг,
Кому американские магнаты
Давали для войны моторы, сталь.
Кто, оглушив Европу криком «хайль»,
Ворвался к нам под грохот автоматов…
Стояли насмерть Родины сыны!
Сергей был ранен в первый день войны.
Сгустилась ночь. Его спасли тогда
Две комсомолки из погранрайона.
На поле смерти, в девичьих ладонях
Была живая Родины вода.
Тускнеет взгляд.
Сестра, водою брызни,
Верни его к борьбе за счастье жизни,
В ряды неисчислимые верни.
Ждет впереди нас долгий путь, товарищ,
Боль поражений, горький чад пожарищ,
Смерть близких…
Но за эту тьму взгляни, —
Победы небывалые огни
Увидишь ты, — хоть взорван Днепрогэс
И Украины города ослепли,
И в черных дымах синева небес,
И золотой пшеницы никнут стебли…
В зенитных вспышках небо над Москвой,
В кольце блокады город над Невою,
Панфиловцы еще не вышли в бой,
И подвиг свой еще не совершила Зоя,
Но всё ж победы светятся огни…
А тот, о ком ты помнил в эти дни,
Кого живым враги похоронили,
Кто заточен в тюрьме девятый год,
В безмолвной, бронированной могиле,
Он верит, он твоей победы ждет.
Ему приносят карту наступленья.
На клинья и на стрелы смотрит пленник.
«Что ж, Тельман,
Вы теперь сдаетесь?»
— Нет!