— Вы что себе надумали? — Лейтенант с трудом поднялся. — Вы понимаете, что вам грозит за бунт?
— Бунт? Оставьте красивые слова палачам. Мы просто восстановили справедливость.
— О какой справедливости вы говорите?
— Не будьте идиотом, лейтенант, — в разговор вмешался Сайрус Санториус.
До сих пор он стоял за спиной Сайлера, храня молчание.
— А, и вы с ними заодно. Ясно… — грустно произнес Сайлер.
— Неужели не понятно, что ваши сюсюканья с итальянцами, тогда когда великолепный приз был уже у нас на блюдечке, отвернул от вас всю команду?
— Жажда легкой добычи позволяет вам в одно мгновение из офицера королевского флота Его Величества стать пиратом? — возмутился Сайлер.
— Каперскую лицензию у меня никто не отнимал. А ты, глупый сопляк, так и не узнаешь, что такое власть, слава и богатство. — На лице Санториуса играла отвратительная улыбка. — Повесить его.
Последние слова он сказал словно в никуда, но в голосе его звучал металл.
— Это кто тут гавкает? — послышался негромкий, чуть хрипловатый голос штурмана. — Ты, что ли, тут капитан? Поубавь спесь и радуйся, что ты не полетел за борт еще час назад. Хвали всевышнего, что тебя оставили в команде. Тебе еще предстоит доказать, что мы не ошиблись.
— Чему обязан такой любезностью? — спросил Сайлер. — Или вы придумали более изощренный способ от меня избавиться?
— Мы же не варвары! — осклабился боцман. — И скажите спасибо канониру.
Ван Фогт махнул рукой, и несколько матросов взяли Сайлера под руки и немедленно спустили его в шлюпку, которую к тому времени не успели поднять на борт. Потом эти же люди загрузили туда бочонок пороха, мешочек с боеприпасами, шпагу лейтенанта и мушкет. Вслед за лейтенантом в шлюпку был высажен фельдшер Джозеф Мак Кормик, который, как потом выяснилось, насмерть отказался оставаться в команде с пиратами. Шлюпку оттолкнули от борта в сторону берега. Основная оснастка «Диссекта» была уже приведена в порядок, фрегат поднял паруса и скоро исчез за правой оконечностью бухты. Через некоторое время лодка с Сайлером и Мак Кормиком уткнулась в скалистый берег Огненной Земли, который не сулил никакой надежды на выживание.
Дверь в каморку, где лежал связанный Топо, открылась, и в свете чахлого фонаря появился штурман.
— Ну что, еще осталось желание со мной спорить? — без всякого вступления спросил Ван Фогт.
— Я убью тебя, — послышалось в ответ.
Губы у Топо были разбиты, и слова давались ему с трудом. Кроме того, связанные за спиной запястья распухли, и юноша почти не чувствовал их.
— Еще успеется. — Штурман никак не отреагировал на угрозу. — Я могу тебе предложить сделку.
— Я с пиратами в сделки не вступаю!
Этот ответ Топо искренне рассмешил Ван Фогта. Тот даже сел на пол от смеха.
— Ты, первый жулик в Порт-Ройале, известный каждой собаке на Ямайке как самый неудачливый пират, не заработавший делом ни монеты, изображаешь из себя аристократа! Ну, насмешил старика, насмешил! Ты вот что, — штурман поднялся с пола, — уйти на корм рыбам всегда успеешь, а пока послушай.
Топо промолчал, соглашаясь выслушать.
— Мне от тебя надо одно, чтобы ты был на борту до встречи с твоим дружком, капитаном бывшим, Андреа. А как мы подберем его, так и иди на все четыре стороны. Ну или плыви. Океана на всех хватит.
— А если я не соглашусь?
— Ты все равно останешься на борту, только будешь сидеть в этой кладовке все время. А вот это… — Ван Фогт вытащил за шиворот из мешка, который он принес с собой, упирающегося Барбароссу, — полетит за борт. Ты подумай.
Кот, вывернувшись, освободился от хватки боцмана и, тихо пискнув, кинулся к Топо. Подбежал и ткнулся лбом в лицо хозяину, словно пытаясь его подбодрить.
— Хорошо, — ответил Топо.
— Ну и молодец. — Ван Фогт вытащил нож и перерезал веревки. — Но только учти, капитанская каюта теперь занята, будешь жить здесь. Запирать тебя никто не будет. Считай себя важным пассажиром.
Штурман мерзко захохотал и ушел наверх. Топо растер затекшие ладони. Придя немного в себя, он уже решился подняться на палубу, но тут раздались шаги. К нему шел новый гость. Это оказался Мокей. Пушкарь принес воды и еды. Впрочем, о еде юноша даже и не вспоминал до сих пор.
— Ну что, бедолага, давай решать, как жить дальше. — В свете фонаря казалось, что густая борода Мокея не седая, а багровая. — Ты, конечно, храбрец, не побоялся против всех пойти, только ведь могли не по затылку поленом, а ножом под ребро.
— А ты с ними заодно?
— Я только с собой заодно, — улыбнулся Мокей. — Ты прости старика, но не всегда смерть — это слава.