— Город велик. Громко петь придётся, — улыбается Кравцов. — Помните, товарищ полковник, как меня прозвали?
— Ещё бы не помнить… Сегодня в парке культуры в шестнадцать ноль-ноль состоится встреча ветеранов. Я считаю, вам надо пойти, Иван Тимофеевич. Вы же ветеран.
Кравцов пожимает плечами.
— Ну мне-то зачем?.. Я ни ротой, ни взводом не командовал, в разведку не ходил…
— Отставить такие разговоры. Каждый делал своё дело. Так что «сочтёмся славою, ведь мы свои же люди».
— Вообще-то конечно…
Кравцов замолчал. В три часа у него пересменка, и он вполне может успеть. А если и правда пойти? Как знать, возможно, ему посчастливится встретить сегодня кого-нибудь из тех, кого встречал на военных дорогах.
— Прикажете освежить, товарищ полковник?
— В обязательном порядке, — сказал Бородин и загодя зажмурился. — Огонь!
Кравцов взял пульверизатор с резиновой грушей и, ведя руками из стороны в сторону, выпустил длинную душистую «очередь». Было похоже, что в руках у него автомат и идёт тот жаркий бой, который стал его последним боем, А после было забытье, долгие месяцы в госпитале и затем робота, дело, которому он по мере своих сил служит и поныне.
— А теперь принимаю огонь на себя! — весело сказал Кравцов и тоже немножко освежился одеколоном.
Он при этом плотно закрыл глаза и потому не увидел удивлённых взглядов своих товарищей по работе.
У Кравцова стало легко на душе. Легко и радостно.
До встречи ветеранов оставалось целых полтора часа.
Это придумал Егоров
Как правильно сказал один поэт, мы с ним в поезде ехали, расставанья, говорит, и встречи — две главные части, из которых когда-нибудь сложится счастье.
Я хочу коротко осветить одну нашу встречу.
В моём рассказе имеется главное действующее лицо, как в театре. Фамилию этого товарища я называть не буду и, как зовут, не скажу, не хочу подводить человека и создавать ему трудности на работе. Если бы я только одно его имя привёл — Сергей или, скажем, Анатолий, — кому надо, сразу бы сориентировались, потому что у народа сильная тяга к искусству, он стал очень подкованный. По телевизору то и дело передают детективы, и теперь почти каждый зритель по любой мелочи способен до главного докопаться.
А сейчас перейду к делу.
Главное действующее лицо — участник битвы за Берлин, гвардии старшина, скажем, Егоров. Вообще-то его фамилия не Егоров, хотя в той битве, надо думать, немало Егоровых участвовало.
Егоров, о котором я веду речь, служит администратором в одном театре, в каком — не скажу. Условно сообщу — в детском театре, хотя он, конечно, не в детском работает, но это я для маскировки, Егорова я знаю хорошо, с ним войну прошёл, даже в одно время в госпитале лежал после ранения. С ним же вместе и победу праздновал. Что я могу про него сказать? Отважный, весёлый, политически грамотный, хороший товарищ.
О том, что он причастен к театру, я узнал случайно. Как-то пришёл с супругой, хотел попасть на новую постановку, на какую не скажу, билетов, само собой, в кассе ни одного. Дай, думаю, схожу к администратору. Подхожу — и кого же я вижу в окошке? Ротного старшину Егорова.
Не буду говорить, что получили мы с супругой места в ложу, что потом дома у нас посидели, проговорили до утра, товарищей вспомнили, и тут Егоров мне и сказал, что он теперь в столице вроде бы как начальник штаба.
Театр его известный, все туда рвутся, и местные и командировочные, и многие на Егорова выходят — подхарчиться насчёт билетиков. И можете представить, так он многих однополчан нашёл. Кто к нему в театр попал, тот в свою очередь дружкам и боевым соратникам сообщает. Такая в итоге получилась непрерывная связь. Егоров смеётся: был бы я, говорит, директором ГУМа, там всё понятно, многие мечтают приобрести кой-чего из дефицита, а тут театр.
Искусство здорово стало людей привлекать, и это хорошо их рисует, показывает растущие духовные запросы.
И вот зачастил я в этот театр, всё, что идёт, пересмотрел, даже с артистами познакомился. Один, фамилию не скажу, орден Славы имеет, а сейчас играет разные роли, не так давно звание получил, какое — неважно, это к делу не относится.
Последний раз совсем недавно, когда у Егорова был, он мне сказал, что наметил провести операцию под кодовым названием «Землянка». Что именно он задумал, я вам пока не скажу. Скажу только, что в результате получилось, как он применил свою богатую фантазию.
Егоров шести москвичам и пяти приезжим бумажки разослал — приказываю явиться в гражданском, при всех орденах и медалях, такого-то мая, в пятнадцать тридцать, по адресу такому-то, одним словом, в театр.