– Да понимаешь, – сказал Бантик, – когда хозяин читает свои стихи, я сижу и слушаю. И вот один раз пришло мне в голову: а ведь такие стихи и я могу запросто сочинять. Попробовал я разок – оно и пошло как по маслу. Я тогда стащил у хозяина ленту, завязал себе бант на шее, ну, как у настоящего поэта, и тоже стал свои стихи для публики читать…
– Тоже мне публика! – фыркнул Васька. – Трёхмесячные котята!..
– А что было делать, если большие коты меня гнали? – безнадёжно вздохнул Бантик. – С сосиской этой глупо, конечно, получилось… Но, знаешь, отчаялся я совсем от такой жизни. Почему, думаю, одним всё, а другим ничего? У тебя вот и хозяева добрые, и машина (видел я, как ты на ней по вечерам раскатываешь), и подружка красивая… Да ещё и Золотую Сосиску тебе присудили… В общем, не выдержал я…
Слушая эту грустную исповедь, Васька всё больше и больше проникался сочувствием к Бантику, жизнь которого его собственный хозяин сделал такой невыносимой…
– Бантик, – перебил беднягу Васька, – а почему ты в нашу организацию не приходил? Там и поесть всегда можно, и переночевать. И друзья бы у тебя появились.
Бантик снова вздохнул:
– Гордый я очень. Зачем, думаю, мне нахлебничать?
– Почему нахлебничать? – возразил Васька. – Тебе бы у нас работу дали… по силам. Вот и зарабатывал бы свой кусок.
– Не знаю, – раздумчиво промолвил Бантик. – Я много раз к вам собирался, да в последний момент передумывал. Всё мне казалось: приду я к вам и стану как все… А я ведь себя исключительным считал, талантливым…
– Глупый ты, – ласково сказал ему Васька. – Хочешь быть моим другом?
– Я? Другом? – бесконечно удивился Бантик.
– Ну да, а что тут такого, – сказал Васька. – Согласен?
– Согласен, – ответил Бантик, и голос его дрогнул.
Дверь в комнату тихонько отворилась, и на пороге появилась Димина мама.
– Проснулись, безобразники? – добрым голосом спросила она.
– Мы не безобразники, тётя Света, мы жертвы несчастного случая, – поправил её Васька.
– Ну, жертвы, сейчас будете пить горячее молоко, – и мама погрозила котятам пальцем.
– Только не горячее, тётя Света!.. – взмолился Васька. – И, пожалуйста, без пенок… Мы не простудились, честное слово…
– Ах ты какой, – покачала головой мама, – без пенок ему… Тебе тоже без пенок? – спросила она у Бантика.
– Мне всё равно какое, – поспешно ответил тот.
Через пару минут мама принесла и поставила на пол мисочку с тёплым молоком.
– Ничего, что из одной? – спросила она. – Или вам по отдельности налить?
– Пусть будет из одной, – разрешил Васька. Ему даже понравилась эта затея – пить молоко из одной миски, ведь теперь они с Бантиком – настоящие друзья.
Васька полакал немного и отошёл в сторону, Бантик же пил так, как будто хотел напиться на всю жизнь. Он фыркал и даже постанывал от удовольствия, живот его раздулся, словно резиновый. Димина мама с тревогой наблюдала за ним.
– Послушай, котик, – наконец сказала она, – не пей всё молоко сразу, не то тебе будет плохо. Полежи, отдохни, а потом допьёшь.
Бантик с сожалением оторвался от миски, доковылял до газетной подстилки и упал на неё кверху пузом. Мама смотрела на него с состраданием.
– Как тебя зовут? – спросила она.
Котёнок хотел ответить, но вместо этого очень громко икнул.
– Его зовут Бантик, – ответил за друга Васька. – Он поэт.
– Неужели? – приятно удивилась мама. – Какой молодец! Да у тебя и на шее бантик. Давай-ка я тебе его постираю и выглажу…
С этими словами мама присела над котёнком и аккуратно развязала замусоленный, измятый бант. Котёнок не сопротивлялся, но, когда мама поднялась, он, уставившись в стену, тихо сказал:
– Выкиньте его, тётя, я его больше не надену. И поэтом я больше не буду.
Новый год
Наступило тридцать первое декабря. В квартире Соколовых царила волнующая предпраздничная суета. Мама с самого утра колдовала в кухне. Дима и Васька наряжали новогоднюю ёлку. Папа со значительным видом ходил по дому и давал разные полезные советы. Правда, мама при первой же попытке дать ей хороший совет почему-то возмутилась и велела папе отправляться в магазин за недостающими продуктами.
Ничуть не смутившись, папа сходил в магазин, вручил маме сумку и снова принялся ходить по комнатам, всё время напевая одну и ту же фразу: «Новый го-од шагает по стране-е!»
Но больше всех волновался Васька, и было от чего. Мало того, что приближался первый Новый год в его жизни; мало того, что хозяева разрешили ему пригласить на праздник всех своих друзей, – в эту волшебную ночь должна была решиться вся Васькина дальнейшая судьба. Сердце его замирало от страха и надежды, и он всё подгонял время до вечера и досадовал, что живут они там, где живут, а не на какой-нибудь Камчатке, куда Новый год уже пришёл.