Четверо ребят молча идут по улице.
— Я уж и не рада, что обещала Вашеку выполнить его поручение, — грустно, глядя себе под ноги, говорит Алена. — Где теперь найдешь этого солдата? Как это сделать?
— А что, если он все-таки живет сейчас в Одессе? — восклицает Марина. — А мы говорим: «Нельзя! Невозможно!» Я знаю! Я знаю, что надо делать… У меня есть блестящий план! Идемте! Быстро! За мной!..
У входа в большой, солидного вида дом вывеска: «Редакция областной газеты». По ковровым дорожкам длинных коридоров бесшумно, с деловым видом проходят люди. Перед обитой клеенкой дверью с табличкой: «Главный редактор» — сидит секретарша. То и дело в приемную входят люди с одним и тем же вопросом:
— Главный у себя?
— Он пишет передовую! — благоговейным полушепотом сообщает секретарша, и сотрудники почтительно удаляются.
И вдруг секретарша меняется в лице. Тишина нарушена: откуда-то из конца коридора к кабинету редактора приближаются звонкие голоса, совершенно не желающие считаться с законами и традициями учреждения. В приемную входит делегация ребят во главе с Мариной.
— Отдел пионерской и комсомольской жизни на третьем этаже, — сухо произносит секретарша.
— А нам нужен главный редактор! — звонко сообщает Марина.
— Это невозможно! Он детей не принимает… И вообще он сейчас занят.
— А это и не дети вовсе! Это иностранные туристы. Делегация. А я их переводчица. (Она обращается к изумленным чехам.) Вот видите… Это приемная главного редактора нашей газеты. Это секретарь. Знакомьтесь!
Все трое ребят поочередно протягивают секретарше руку:
— Честь праци! Честь праци! Честь праци!
Двое сотрудников с гранками в руках появляются в дверях:
— Главный у себя?
— Он занят, — сообщает секретарша и снимает телефонную трубку.
— Буфет? Принесите, пожалуйста, в кабинет главного фруктовой воды и бутербродов. У нас сейчас будет иностранный прием.
Знаменитая одесская лестница. По ней спускается группа чехословацких туристов. Отсюда вид на порт. Заметно, что даже неутомимая девушка-гид немного устала.
— Эта лестница известна многим из вас по фильму «Броненосец «Потемкин»! — сообщает она. — Потом мы поднимемся вверх, и вы сами убедитесь.
— Если можно, мы не будем подниматься наверх, а поверим вам на слово… — робко говорит кто-то из туристов.
Мачкова в полной растерянности оглядывается по сторонам.
Кабинет редактора. На столе бутерброды и бутылки с фруктовой водой. Лацо налегает на еду, и Алена время от времени одергивает его. Редактор ходит по кабинету. Он, словно оправдываясь в чем-то, обращается к Марине:
— Но поймите: ближайшие номера ужасно загружены! Материалы о севе, о новых методах жилищного строительства, о физкультурной олимпиаде, три больших статьи о борьбе за мир…
Тут Марина буквально подскакивает в кресле.
— А это разве не о борьбе за мир?! Большие статьи никто не читает! Я знаю… А это все прочтут! Как мать Вашека помогла раненому советскому солдату и как двенадцать с половиной лет где-то далеко-далеко, в чешской семье, хранилась эта карточка со следами крови… Вот видите, тут следы крови, правда, очень бледные… И еще все узнают, как чешские пионеры привезли эту фотографию сюда, чтобы передать ее бывшему танкисту, потому что она очень дорога ему… Разве это не борьба за мир?!
— Хорошо! — сдается редактор. — Оставьте нам фотографию. Мы поместим ее через три дня, в воскресном номере, и дадим «шапку». Ну, какую-нибудь такую: «Откликнитесь, бывший танкист! Вас ищут чешские дети!» Или что-нибудь вроде этого. Договорились?
— Нет. Я не могу оставить карточку! — твердо возражает Алена.
— Не бойся! Не бойся! Я буду следить! — убеждает ее Марина. — Я потом перешлю ее тебе авиапочтой, вместе с газетами. В любой город, где остановится ваш теплоход. Согласна?
Алена обводит вопрошающим взглядом своих товарищей.
Редактор снимает телефонную трубку:
— Андрей Маркович! В воскресенье на третью полосу поставим вместо «Летних советов врача» один важный материал… Клише и подпись к нему. Нет, нет, не ТАССовский…
По направлению к порту идет группа знакомых нам ребят. Они возбуждены, о чем-то разговаривают…
К постовому милиционеру подходит Иржина Мачкова. Она что-то спрашивает у него. Проходящая мимо машина заслоняет ее от нас…
В порту стоит большой теплоход. По трапу поднимаются чехословацкие туристы.
Один из туристов с возмущением говорит, обращаясь к другому:
— Все-таки это — безобразие! Мы, взрослые, ходим организованно, а дети проявляют самостоятельность! А теперь изволь волноваться за них! Безобразие!