— Может, мне поговорить с Имре? Попрошу перевести тебя в другой отдел.
— А думаешь, там будет лучше? Я уж только из-за Миклошки терплю все это. А тут еще тетя Ирма… Знаешь, она иногда заходит в отдел, предлагает всякие иностранные вещички, ну там из одежды, из косметики и тому подобное. На днях увидела я у нее детские джинсы. Как раз на Миклошку. Его размер. Ну, я не выдержала, подхожу к ней и говорю: «Тетя Ирма, я бы с удовольствием их купила». А она смерила меня взглядом и заявляет: «Джинсы не продаются. Кроме того, они немецкие. А ваш муж ненавидит немцев».
— Тереза, я понимаю, как тебе тяжело, но возьми себя в руки. Не обращай на них внимания. Они тебя игнорируют, потому что видят, как ты переживаешь из-за этого. А ты сделай вид, что сама не хочешь с ними разговаривать, пусть-ка они призадумаются. Пусть поломают себе головы: что это вдруг произошло?
— Я попробую, — улыбнулась Тереза.
Через несколько дней — это было в начале марта — она сказала за ужином:
— Я тут как-то между делом проанализировала производственные показатели. Интересная вещь получается. — Она намазала маслом кусок хлеба, протянула сыну. — Ешь. Бери ветчину.
— Я хочу с ливером, мама, — захныкал ребенок.
— Ну так бери. — Миклош подвинул к нему тарелку. Сделал себе бутерброд с салом, выпил глоток пива и поглядел на жену: — И что же ты обнаружила?
— Странные дела. За прошедший год мы начислили прядильному цеху зарплату за сто десять процентов выработки.
— Ты хочешь сказать, что производственные показатели цеха на десять процентов выше запланированных? Не вижу здесь ничего странного.
— Налей-ка мне пива. Спасибо, достаточно… — Тереза выпила, поставила стакан на стол. — Странно вот что: валовой продукции они фактически произвели на сто один процент. Да и для этого им понадобилось отработать несколько тысяч часов сверхурочно.
Миклош взял зубочистку.
— А ты правильно сосчитала? Может, ошиблась?
— Вряд ли, — ответила Тереза. — Но могу проверить, если тебе интересно.
— Да в общем-то это не мое дело, — сказал Миклош. — У меня и без того забот выше головы. — Он взглянул на сына, который уже наелся и теперь с интересом прислушивался к разговору родителей. — Хочешь еще что-нибудь?
— Спасибо, — отозвался Миклошка. — Я сыт. Папа, а можно я включу телевизор? Сейчас начнется сказка.
Зала кивнул.
— Посмотришь сказку, потом сразу мыться — и спать?
Ребенок ушел в комнату. Тереза убрала со стола и стала мыть посуду. Миклош заметил, какие усталые были у нее движения.
— Тебе помочь?
— Не надо. Иди лучше к ребенку.
Но Миклош не дошел до комнаты, потому что раздался стук в дверь. Отправился открывать.
— Добрый вечер, шеф, — сказал, стоя в дверях, Бела Земак. — Прошу прощения за беспокойство.
— Заходи, Бела.
— Нет, нет, я только на минутку. Авария. Опять трубу закупорило.
— Да входи же, черт возьми.
Земак аккуратно вытер ноги о коврик, вошел; заметив на кухне Терезу, поздоровался. Женщина повернулась к нему:
— Здравствуй, Бела. Что, опять неполадки?
— Как всегда, — ответил Бела и вслед за Миклошем прошел на кухню. На нем была лыжная куртка, джинсы, сапоги с короткими голенищами.
— В каком месте закупорка? — спросил Миклош, когда они сели.
— На участке «А-два».
— «А-два»… — задумался Миклош, представив себе схему канализации. Сразу вспомнил: это же главный коллектор, метрах в пятнадцати от прядильного цеха, прямо под входом в парк отдыха. — И как вы нашли?
— Да хорошо, там люк есть. Спустились, начали проверять. И во входном отверстии десятимиллиметровой этернитовой трубы обнаружили такую пробку! Текстильные отходы, всякого мусора, дерьма видимо-невидимо. Вид, прямо скажем, неаппетитный. — Он закурил сигарету. — Что-то уж больно участились эти аварии.
Тереза закончила вытирать посуду, попрощалась с Белой и отправилась в спальню. Миклош крикнул ей вслед:
— Тереза, я съезжу на фабрику!
— Тебя ждать?
— Нет, нет. Ложись. — Он повернулся к Беле. — Ты на машине?
— Да. Одевайтесь теплее. Сейчас холодно. — Он стряхнул пепел. — Знаете, шеф, мне кажется, что какая-то ошибка допущена при прокладке канализационной системы. Может, трубы не соответствуют нормам? Я, конечно, не специалист, вам виднее.
— Я думаю, причину надо искать не здесь, — сказал Зала, застегивая кожаную куртку. — Центральная коллекторная труба имеет в диаметре триста миллиметров, как и полагается. В качестве входных стоков использованы стомиллиметровые этернитовые трубы. Так что причина в другом. Не нравится мне такое количество текстильных отходов. Как они попадают в канализацию? Просто вредительство какое-то. Ну, пошли.