— А что скажет тетя Ирма, если вы явитесь домой в таком виде?
— Не знаю. Наверняка устроит взбучку.
Когда они дошли до широкой, усаженной акациями улицы Кошута, где прежде жили крупные помещики, торговцы и промышленники, Анико остановилась.
— Теперь я уже дойду сама.
— Не говорите глупостей, — ответил Миклош. — Вы же на ногах не стоите.
— Дойду, — заупрямилась девушка. — Я уже нормально себя чувствую.
— Как хотите, — отозвался Миклош и осторожно отпустил ее.
Сделав несколько неуверенных шагов, она чуть не упала. Миклош моментально подскочил к ней и снова обхватил за талию. Анико склонилась к нему на плечо и горько разрыдалась.
— О, господи, и почему я такая несчастная?
— Ничего страшного, — утешал ее Миклош. — Это с каждым может случиться. Обопритесь на меня. — Он довел ее до ближайшей скамейки. — Присядем. Отдохните. — Девушка покорно села, все еще содрогаясь от рыданий. — Ничего, поплачьте. Это помогает. Вам не холодно?
— Немножко, — всхлипнула девушка.
Зала накинул ей на плечи свою кожаную куртку.
— Ну, вот так лучше будет. А теперь расскажите мне, что это за история. Не бойтесь, Бела не узнает. Обещаю вам.
— Познакомилась я тут с двумя типами, — начала девушка после долгого молчания. — Они тоже воспитывались в детском доме. Старше меня лет на пять. Сейчас работают шоферами. То ли что-то привезли сюда, то ли, наоборот, приехали, чтобы взять груз. В общем, сказали, что ждут, пока оформят документы. Пригласили меня в «Синий журавль». Назаказывали всякой всячины. Ну, выпили мы. Потом они распалились, стали приставать, чтобы я переспала с ними. Я отказалась. Тогда они начали говорить, что все обо мне знают, что я с садовником… ну, в общем… А это вовсе и не так… Этот садовник и его приятель изнасиловали меня в теплице, а потом пригрозили, что свернут шею, если я кому-нибудь проболтаюсь. Короче говоря, я отказалась переспать с этими парнями, хотя они мне деньги предлагали и все такое. Тогда они стали меня лапать. Я послала их подальше. Они встали и ушли. А меня оставили расплачиваться. Но их имена я вам не скажу. Боюсь.
Миклош молчал. Ему было жалко девушку. А Анико, выговорившись, почувствовала некоторое облегчение. Потом стала размышлять, почему она так разоткровенничалась с инженером. Уже позже, когда они шли по улице Кошута, ее охватило замешательство. Ее угнетало, что ей помогает тот самый человек, которого она ненавидит, потому что Залу надо ненавидеть. Так говорят и тетя Ирма, и дядя Пали, и даже Ирен. Зала — безжалостный человек, он всем приносит горе. Но тогда почему же он помог ей, почему заплатил по счету, если он такой плохой человек, как о нем отзываются?
Мимо них на большой скорости промчался грузовик, на миг ослепив их фарами.
— Те парни еще здесь? — спросил Миклош.
— Да, им только утром оформят документы.
Они уже подошли к дому Ирмы, когда Зала решился задать вопрос:
— Анико, а как попадают в канализацию текстильные отходы?
Девушка подозрительно покосилась на него.
— Какие отходы?
— Из вашего цеха. Разрезанные мотки и тому подобное.
— Откуда я знаю? Зря вы меня спрашиваете об этом. Я ровным счетом ничего не знаю.
В голосе ее опять появилась неприязнь.
— Ну, хорошо, Анико, я ни о чем не спрашивал. — Они остановились у ворот. — У вас есть ключ?
— Есть, — сказала девушка, но, как ни старалась, не могла его найти. Ее снова замутило, голова закружилась, и, закрыв глаза, она в изнеможении прислонилась к воротам.
Миклош нажал кнопку звонка. Через некоторое время в одном из окон зажегся свет. Открылась форточка:
— Кто там?
Он узнал голос Ирмы.
— Это я, Миклош Зала. Добрый вечер.
— Что вам угодно?
— Я привел Анико. Ей плохо, и она не может найти ключ. Откройте, пожалуйста, ворота, тетя Ирма.
— Сейчас иду. — Пока Ирма открывала ворота, Анико заснула в объятиях Миклоша, и теперь он держал ее на руках, как ребенка. — Матерь пресвятая богородица! — запричитала женщина. — Что это с ней?
— Немножко перепила, — ответил Зала, направляясь вслед за Ирмой в дом.
— Господи, кто же так напоил бедняжку? Вы?
Миклош проигнорировал вопрос Ирмы и, в свою очередь, спросил:
— Где ее комната?
Ирма распахнула одну из дверей. Миклош окинул взглядом скромно обставленную комнату, потом положил девушку на застеленную покрывалом кушетку. Анико даже не пошевелилась.
— Я думаю, ей повредило, что она пила все подряд и не закусывала, — сказал он. — Спокойной ночи.
Ирму просто бесила невозмутимость Залы.