— Это вы напоили ее? — спросила она с нескрываемой враждебностью в голосе.
— Да полно вам, тетя Ирма, — улыбнулся мужчина. — С какой стати? Анико сама все расскажет. До свидания. — Он повернулся и вышел.
Анико застонала во сне. Ирма вздрогнула. Подошла, накрыла ее одеялом, платком вытерла со лба пот. Потом сходила на кухню, намочила полотенце в слабом растворе уксуса и положила его на лоб Анико.
Вскоре пришел Пал Зоннтаг. Он был слегка под хмельком. Нежно поцеловал Ирму, поинтересовался, есть ли какие-нибудь новости.
— Есть, — сказала Ирма. — Иди сюда. — Открыла дверь в комнату Анико. — Полюбуйся, как выглядит твоя любимица.
Зоннтаг ошеломленно захлопал глазами.
— Заболела? — наконец обеспокоенно спросил он.
— Пьяна, как сапожник, — ответила женщина. — Ее принес Миклош Зала.
— Зала? — удивился Зоннтаг. — Я не ослышался?
— Да, да, Миклош Зала. Он еще тут фамильярничал со мной. — Ирма подобрала полы халата и села на стул. Зоннтаг тоже сел, достал из кармана сигареты, закурил.
— Опять этот Зала. Чует мое сердце, еще хлебнем мы горя через него. Я уже говорил об этом Ирен, но она только посмеялась, хотя смешного тут ничего нет. Да, но как Анико могла спутаться с Залой?
— Не знаю, — ответила женщина. — Проснется — расскажет. Короче говоря, надо избавляться от этого Залы, пока не поздно.
Пал Зоннтаг положил на стол свою большую ладонь.
— Да, избавляться надо. Но как? Ведь Имре Давид горой за него стоит. — Он подвинул к себе пепельницу, стряхнул с сигареты пепел. — Знаешь, что мне сегодня сказала Ирен? Карчи Штайгл в понедельник ложится в больницу, а оттуда, возможно, отправится прямо на кладбище. Похоже, что у него рак желудка. Ирен говорит, что сядет на его место, и уж тогда Имре Давиду придется плясать под ее дудку.
Ирма поправила сбившиеся волосы.
— Тогда нечего и волноваться, — промолвила она. — Ирен — умная женщина и, если уж за что-то возьмется, обязательно доведет до конца. И не надо каркать, как старая ворона. Вечно ты чего-то боишься, осторожничаешь. Вот он у меня где, этот Имре! — Она сжала сухонький кулачок. — Я могу свернуть ему шею, когда захочу. И клянусь господом богом, рано или поздно я это сделаю.
Зоннтаг погасил окурок, оперся локтями на стол, почти смежив тяжелые веки.
— Знаешь, дорогая, — произнес он устало, — не хочется мне участвовать в этой грязной игре. Имре Давид мне совсем не мешает. Я имею возможность спокойно работать, а это самое главное. Скоро мне исполнится семьдесят два, пойду на пенсию и доживу спокойно то, что мне отпущено.
Ирма бросила на него колючий, неприязненный взгляд.
— Напрасно, Палика, ты надеешься, что тебе удастся умыть руки. Нет, дорогой господин Зоннтаг, этот номер у вас не пройдет. У нас общая судьба. Мы связаны одной веревкой.
Она была права. Зоннтаг, постаревший и сильно сдавший Зоннтаг, смотрел на спящую девушку, и голос Ирмы долетал до него откуда-то издалека.
— Мы только вместе можем выйти из этой игры. И не тогда, когда тебе этого захочется, а когда скажет Ирен. Она знает, что делает. А Залу не бойся.
Пал Зоннтаг молчал. Глаза его слипались, и какой-то доселе неведомый страх сжимал сердце.
14
На следующий день Миклош пришел на фабрику раньше обычного. Надел халат и еще не успел сесть за стол, когда Гизи внесла дымящийся кофе.
— Спасибо, — улыбнулся Миклош. — Без вас я просто как без рук.
— Стараюсь, товарищ Зала, — весело отозвалась девушка. — Надеюсь, что и вы постараетесь, когда будут распределять премии.
— А вы думаете, нам дадут премии? — спросил Миклош, отхлебнув кофе.
— Наверняка, если фабрика получит звание передового предприятия.
— А это произойдет?
— Многие об этом поговаривают, — ответила девушка. — Да и пора уже.
— Присаживайтесь, — сказал Миклош. Девушка села, поправила юбку и выжидательно посмотрела на своего начальника. — Гизи, я знаю, что вы когда-то работали в прядильном цехе.
Девушка кивнула.
— Да, около двух лет. За это время закончила курсы машинописи и стенографии, хотя приходилось вкалывать в три смены.
— Я бы хотел спросить вас кое о чем, — произнес Миклош, ставя на стол пустую чашку.
— С удовольствием отвечу, если смогу.
— У вас ведь существовали нормы выработки?
— Да, конечно. Я думаю, они с тех пор не изменились.
Зала рассеянно вертел в руках зажигалку, стараясь ничем не выдать, насколько важен для него этот разговор. Он чувствовал, что приближается наконец к разгадке секрета.