— Ты уверен? — сощурился Миклош.
— Еще бы! — взорвался Имре. — Зря я, что ли, вкалывал, как лошадь, и днем и ночью целых три года? Зря нам присваивают звание передового предприятия?
— Мы не получим этого звания, Имре.
— Потому что ты ночью нашел в трубе шестьдесят килограммов текстильных отходов? А что же ты рассчитывал там найти? Фанеру? Или железные опилки? Это текстильная фабрика, Миклош, если ты еще не понял. Давай поставим сооружение для прокачки труб, и никаких пробок больше не будет.
Миклош охотнее всего прекратил бы этот спор, но он подумал, что должен открыть Имре глаза ради их дружбы. Имре обманывают, водят за нос, и Миклош просто обязан защитить его интересы.
— Имре, — сдержанно сказал он. — Здесь уже несколько лет действует шайка расхитителей. Народному хозяйству нанесен многомиллионный ущерб. Я прошу тебя немедленно назначить расследование и привлечь виновных к ответственности. Мы недостойны звания передового предприятия, даже если нам его присудили.
Имре побагровел.
— А что я еще должен сделать? — тихо спросил он с еле сдерживаемой яростью. — Давайте распоряжайтесь, господин инженер. Я к вашим услугам. — Он задохнулся от возмущения. — Ты бредишь, Миклош! В этом году нас дважды отмечали на областных партийных конференциях.
— Знаю, — невозмутимо сказал Миклош, поднимаясь со стула. — Газета твоего брата печатает хвалебные гимны в твою честь. Но существа дела это не меняет.
Имре подошел к нему вплотную. Он взял себя в руки и попытался говорить спокойно:
— Миклош, когда ты написал, что у тебя болен ребенок, я ответил: приезжай, мне нужен главный инженер.
— Я помню, Имре, и благодарен тебе.
— Дослушай меня до конца. Я не для того это говорю, чтобы ты меня благодарил. Так вот. Каплар был категорически против твоего назначения главным инженером. Я, естественно, поинтересовался, в чем причина. И услышал буквально следующее: Миклош Зала честный человек, отличный инженер, но на руководящую должность он не годится. У него навязчивые идеи, он никому не верит, постоянно что-то вынюхивает, кого-то выслеживает, везде ищет какую-то крамолу… Вот что сказал мне Каплар. Я тогда ему не поверил, а теперь чувствую, что он был прав.
Миклош начал терять терпение. Неужели этот дуралей считает его каким-то злопыхателем и маньяком?
— Меня не интересует мнение Каплара. Так же, как и твои эмоции. Я верю только фактам.
— Хорошо. Тогда вот тебе один удивительный факт: многие мастера, начальники цехов, инженеры работают здесь годами и никогда ничего подобного не замечали. И вдруг приходит Миклош Зала и обнаруживает целую шайку злоумышленников. Ну не странно ли это?
Миклош подошел к окну, выглянул во двор. Увидел выходящего из кочегарки Зоннтага. Обронил через плечо:
— Ты стал слишком нервным, Имре.
— А с чего мне быть спокойным? Сам видишь, здесь не курорт.
— Имре, пойми, я помочь тебе хочу.
— Чем? Тем, что выдумываешь такие глупости? Кстати, все эти аварии начались с тех пор, как ты здесь работаешь.
— Они и раньше были, Имре, просто тебе не докладывали об этом. Ты знаешь, как все эти отходы попадают в канализацию? — И он поведал другу о том, что услышал от Хуфнагеля, а затем пересказал разговор Анико с Палом Зоннтагом. В довершение ко всему принес мешок с отходами и достал из кармана халата ведомость учета выработки Ирен Ауэрбах. — Вот смотри. Каждый день она перевыполняет норму на двадцать — тридцать процентов. А там, где вписывается количество отходов и оставшейся пряжи — сплошные прочерки. То есть все это благополучно отправляется в канализацию или сгорает в топке.
— Где ты раздобыл карточку?
— Тереза взяла в цехе. Она обнаружила большое несоответствие между количеством произведенной продукции и теми показателями, по которым начисляется заработная плата. Заинтересовалась этим и сделала соответствующие расчеты. — Миклош достал из кармана конверт. — Вот держи. Здесь же я изложил и свои соображения…
— Невероятно, — покачал головой Имре. — Ирен Ауэрбах — член уездного парткома. В отсутствие Кароя исполняет сейчас на фабрике обязанности партийного секретаря. Как-то трудно поверить.
— Ну, это твое личное дело, верить или не верить. Я тебя прошу только об одном: назначь служебное расследование и накажи виновных. Если ты не примешь меры, я сам это сделаю.
Имре поглядел на друга широко раскрытыми глазами, потом, обойдя стол, сел на свое место, будто желая показать, что директор здесь он.