На работе Имре выкладывался полностью, не зная устали, желая доказать не столько начальству, сколько самому себе, на что он способен. Не щадил себя и от других требовал такой же полной самоотдачи. Некоторые роптали, недоумевая, что за спешка, кому это нужно. Иные не осиливали таких бешеных темпов и уходили. Имре не удерживал их. Окончание второго года его работы ознаменовалось крупным достижением: фабрика наконец дала прибыль, план был перевыполнен, все сотрудники получили премии. Имре Давид стал самым знаменитым человеком в области, чему в значительной мере посодействовал его брат. По понедельникам Имре просыпался совершенно разбитым, поскольку все выходные теперь проводил на званых обедах и ужинах у областного начальства.
Строительство дома продвигалось довольно медленно. Хотя стройматериалы обходились ему недорого, денег все равно не хватало, а занимать он не хотел. Не беда, утешал себя Имре, в крайнем случае дом будет готов на год позже.
На третьем году производственные показатели настолько возросли, что фабрика могла уже соревноваться за звание передового предприятия. А год выдался трудный. Имре никак не мог найти общий язык с Хегедюшем, и, наконец, осенью главный инженер взял расчет.
— Я не железный, — заявил он, — и не желаю раньше времени получать инфаркт ради твоего самоутверждения.
— Дурак ты, Хегедюш, — ответил Имре. — Мое, как ты выразился, самоутверждение приносит пользу народному хозяйству.
— Возможно. Но боюсь, что многовато здесь показухи. Тебе не мешало бы над этим задуматься. Сам знаешь, сколько люди работают сверхурочно. Тут пахнет нарушением трудового законодательства.
— Неважно, — парировал Имре. — Главное, что люди работают самоотверженно и болеют душой за производство. Предприятие стало наконец рентабельным.
— Ну, желаю успеха, — сказал Хегедюш.
Теперь надо было искать главного инженера. Имре пошел в уездный комитет партии, к Балинту Чухаи.
— У тебя есть какие-нибудь соображения? — спросил Чухаи, выколачивая трубку.
— Пока никаких. На фабрике в настоящий момент нет такого специалиста, которого я мог бы с чистой совестью порекомендовать на эту должность.
Чухаи долго возился с трубкой: тщательно прочистил ее, продул, затем неторопливо набил табаком и начал раскуривать.
— А что думают в тресте? — поинтересовался он.
— Ищут среди своих кадров. Но мне как-то слабо верится, что может найтись такой ненормальный, который променяет Будапешт на Бодайк.
— Ну почему? — сказал Балинт Чухаи. — Может, и найдется. Весь вопрос в том, подойдет ли он нам. Так что не гони волну. Давай не будем торопиться.
— Но мне необходим технический руководитель. Грамотный инженер с большим опытом практической работы.
— Я понимаю, — отозвался Чухаи. — А как ты отнесешься к тому, чтобы назначить на эту должность образованного, очень толкового и деловитого молодого человека, хотя еще и не обладающего большим практическим опытом? Ведь лучше, чтобы это был кто-то из местных, свой человек, которого ты научил бы работать так, как того требуют интересы фабрики. Дадим молодежи возможность проявить себя!
— Ты предлагаешь мне начинающего инженера? — удивленно спросил Имре.
Чухаи кивнул:
— Да.
— А кого?
— Моего племянника Фери Чухаи. Он весной закончит институт. По-видимому, с красным дипломом. Ему тридцать лет, производство знает, несколько лет работал на фабрике мастером, отсюда его и направили в институт.
Имре Давиду не понравилось предложение Чухаи.
— Нет, Балинт, это не годится. Мы и так уже развели на фабрике семейственность. Я не хочу давать людям лишний повод для разговоров.
— Это демагогия, сынок, — сказал Чухаи. — Ханжество чистейшей воды. У нас есть и права и обязанности поддерживать своих людей и выдвигать их, если они того заслуживают. Это впрямую смыкается с проблемой удержания власти. Мы не должны уступить ни одной позиции обывателям. Они и так уже заняли слишком много территории. Эти люди, сынок, проявляют лояльность по отношению к нам, но они не пойдут в огонь и в воду за идеалы социализма. Они не способны на жертвы, не имеют твердых жизненных принципов, и нет у меня к ним доверия. Это потенциальные изменники. Нам нужны люди, преданные до мозга костей, которые в любых испытаниях останутся рядом с нами, потому что они сделали свой выбор раз и навсегда.