(раздраженно скривилась я)
— Знаете, такое бывает… у беременных: пальцы… "опухают".
— Ой, да ладно… зачем же…
— Патти! — послышался где-то за моей спиной родной голос (не без ноток гнева и раздраженности).
Живо обернулась я, сама того не осознавая, пристыженная, тут же вскочила с места
(выровнялась как раз уже рядом с подоспевшим Маратом)
— А вот и муж, — выдала я фразу, подобно хватке утопающего за спасательный круг (короткий взгляд на Дюана — с многозначительной улыбкой и мольбой в глазах).
(смущенно хмыкнул мужчина)
— Проблемы какие-то? — спустя несколько секунд тяжелой паузы проговорил Марат.
— Да так, ничего, — взяла на себя смелость (наглость, ехидное коварство) ответить на вопрос, — Мужчина просто хотел угостить НАС… кофе.
(пристыжено рассмеялся "гость")
— Нет, спасибо. Я предпочитаю более крепкие "н-напитки".
(едва ли не прорычал Марат)
Тут же обнял меня за талию, резкий разворот — и насильно повел-потащил долой из кафешки.
…
— Я и не знала, что ты любишь спиртное? — язвительно прошептала на ушко своему взбешенному Лимончику.
— Не люблю, но кровушки людской попить — не откажусь.
— ЧТО???
— Шучу, Патти. Шучу…
(не знаю, но от ярости, что сейчас закипела у Дюана внутри, мне стало как-то… не по себе…)
Глава Пятьдесят Девятая
— Бог мой, Марат, неужели мы не могли обойтись обычным залом ожидания? Зачем переплачивать такие деньги? Я что… царевна на выданье?
— Так, не шуми мне тут. Ишь, какая, может, для меня и — царевна.
— Та ты что? — театрально завыступала я, изображая глубочайшую радость и удивление.
(рассмеялся)
— Садись, давай, а лучше — ложись.
— Да сейчас — разбежалась. Может, еще и подремать, прикажете, на этом диванчике?
— Ложись, говорю, — с наигранной злостью прорычал Дюан.
— Есть, сер. А то еще… "кровушки" моей захотите, в порыве гнева, отведать.
— Нет, дорогая моя царевна, такой вольности я себе никогда не позволю.
— Честно-честно?
— Патти, садись уже, давай.
— Ну, и ладно, — "обижено" плюхнулась я рядом с нашими сумками (ручной поклажей).
— Во-о-от, — самодовольно протянул Лимончик. — А теперь снимай свои босоножки и давай мне свои ножки!
— Та ты что, а еще что тебе дать? Может, всю себя сразу?
— Нет, шалунишка моя, не на людях же, — подражая моей шутки, подколол Марат, — как только уединимся — так и сразу.
— И ты меня съешь?
— Зачем же? Сначала посажу в клетку, откормлю, а вот потом — можно и шашлычок сварганить.
— Фу, какая гадость, — наигранно скривилась я в "ужасе!".
— Сама предложила.
— Я же шутя.
— А я, может, шуток не понимаю.
— Так ты — маньяк?
— Еще какой! Сначала завожу дружбу, а затем, когда жертва более менее свыкнется со мной, тут же на костерчик пускаю.
— А я-а-а-то думаю, в чем собака зарыта — в твоей бескорыстной помощи.
— До-о-о, Патти. Так и есть. Я расчетливый каннибал.
— Бррр, ну, хоть больно не будет?
— Обещаю, сделать всё быстро, что даже ничего не почувствуешь.
— Ну, тогда, дай еще слово, что сына моего вырастишь… как своего.
— Нет, Патти.
…
Сына твоего… МЫ вырастим, "как своего".
(было, рассмеялась я от неловкости момента…. а вернее, от того, что в этот миг ни в его словах, ни в эмоциях, выписанных на лице, не было ни капли шутки)
(короткая пауза смущенности)
(невольно шумно вздохнула)
— А я же могу и на слове поймать, — с робкой улыбкой на лице, несмело прошептала я.
— А, может, я только того и жду…
(и снова замешательство — и вновь я невольно краснею, отвожу взгляд в сторону и молчу)
— Ладно, Патти. Давай, снимай обувь и гони мне свою ножки — будем разминать, устала, наверняка.
— Да мы же сидели сколько, отчего устала-то?
— И не затекли?
(коварно заулыбалась)
— Нет, ты точно что-то недоброе замыслил.
(рассмеялся)
— Увы, мисс, увы. Я всего лишь хочу довести вас двоих до места назначения в целостности и сохранности.