Несмотря на фиктивность брака, мне всё равно чертовски неприятно это слышать. Я выросла в детском доме и не привыкла делиться своим. У нас как было, либо ты, либо тебя. Помню, когда мне было четыре года я сидела на качелях, крепко держась за свою любимую куклу. Мальчик лет пяти подошел ко мне и протянул руку, заявил, что теперь эта кукла — его. Я ощутила приближающуюся опасность, качнулась чуть сильнее, крепче вцепившись в свою игрушку и грубо произнесла: «Нет, эта кукла моя, и я её не отдам». Тогда он посмотрел на меня с грустью и злобой, а потом вдруг схватил меня за руку и попытался вырвать куклу силой. В тот момент я почувствовала, что уступать нельзя, только я и моя кукла остались на этой площадке. Я отчаянно держалась за неё, не желая отдавать, потому что эта кукла была моей маленькой защитой, моим миром и я решила, что ни за что не позволю кому-то отнять у меня то, что принадлежит только мне. У меня итак мало чего-то своего, чтобы делиться им с другими.
И сейчас я приняла схожее решение – Марс Еве достанется только через мой остывший труп.
Изящная рука Евы покоилась на моем плече, она поглаживала меня как маленького ребёнка. Я посмотрела на её руку, аккуратные пальчики с белым маникюром и тихо рассмеялась.
- А Халид Абдулаевич знает, что ты полируешь член его сыну? – она замерла, давая ответ своей реакцией. Я отбрасываю её руку, не скрывая отвращения. Грязная потаскушка, прячущая истинное лицо за дорогими цацками. – Не знаю, какие у тебя отношения с моим мужем и какие его тылы нужно прикрыть, но любовницу я терпеть не стану. Увижу рядом со своим мужем, выцарапаю глаза.
Ева побледнела на секунду, но быстро собралась и сбросила с себя напускную вежливость.
- Майя, знай свое место. – звонкий голос был пощечиной. Знала бы она моё истинное место в этом доме, растоптала бы меня еще минуту назад. – Ты в этом доме ширма, не более того.
- О, Ева, из нас двоих ширма тут ты, картинка приличной девушки. На самом же деле обычная, голодная до хера чужого мужика шлюха.
Она вдруг резко взмахнула рукой и, прежде чем я успела что-либо сделать, её ладонь рванулась к моему лицу. В мимолетный момент я почувствовала хруст в щеке, когда ее рука словно ударила меня волной, разбивая всякое спокойствие. Глаза у меня округлились от боли и удивления, мне казалось, время остановилось. Внутри будто взорвался вулкан, эта наглая пощечина задела меня за самое больное и задела по самолюбию. Я почувствовала, как вся одежда словно стала тяжелой, будто неподъемным грузом, а кровь прилила к голове. Мои руки сжались в кулаки, и я буквально увидела, как клоки ярости собираются в моей груди. Взгляд стал острым и холодным, будто я могла сейчас разорвать её на части. И в следующее мгновение я сама чуть наклонилась вперед, готовая дать отпор, потому что это было уже не просто драка, а борьба за достоинство.
- Да что тут происходит? – голос Халида Абдулаевича как гром среди ясного неба. Ева поспешно отступает от меня, опуская глаза и старательно строя из себя невинную овцу. – Что Вы устроили в моем доме?
Оборачиваюсь, я так зла, что не могу контролировать себя. Все мои эмоции написаны на пылающем лице.
За разъяренным Мирзоевым старшим стоит Марс, по его лицу не понять – злиться он или забавляется.
- Угомони своих баб… - цедит его отец, открывая мне правду: он всё знает. – Фарида, а ты что стоишь, рот разинула?
Тетка оживает, подбирает свои вещи и убегает на выход, бросая что-то про поздравление со свадьбой. Мы остаемся стоять втроем.
- Майя, иди в комнату. – Марс почти не смотрит на меня, его слова звучат как «Майя – место!». – Быстрее.
Очень хочется сказать ему пару ласковых в ответ, но по ледяному блеску в глазах догадываюсь, что сейчас не стоит дергать тигра за усы. Сделаю только себе хуже.
Я быстро поднимаюсь по лестнице в комнату, несколько раз оглядываюсь на Еву с ухмылкой победительницы и Марса. Меня трясет от злости, проигрывать я не люблю. А ещё внутри меня разливается едкая кислота, мне физически больно оставлять Марса с ней наедине. Я воспринимаю это как предательство.
В комнате сажусь на край кровати, придумывая в голове миллионы способов отомстить этим двоим за унижение, которые они заставили меня испытать.
Марс не торопится в комнату. Время кажется растянутым до предела: каждая минута тянется словно вечность, медленно, мучительно. Мои руки нервно сжаты в кулаки, а взгляд постоянно блуждает по комнате, словно ищет что-то или кого-то. Раздражение накапливается внутри, как бурлящий вулкан, готовый взорваться в любой момент, но я стараюсь держать себя в руках, хотя даже глубокий вдох уже кажется мне слишком ценным.