— Чэго загрустил? — поинтересовался Карнагарин, решивший, что не стоит вносить разлад в команду и сбавивший шаг.
— Единоличники мы все, а ведь в единстве сила, коллектив — это же…
— Расскажи о себе, очень уж ты нетипичный тролль, — попросил Василий, опасаясь нового спора.
— Да нечего особо рассказывать, товарищи, — пожал плечами Фелих. — Как все, родился в горах, там и рос первые лет сорок. Баранами и козлами горными питался. До сих пор с крестьян за проход живностью беру. Тут, — Фелих махнул за спину, — село есть, так овец разводят и регулярно на ярмарку через мой мост гоняют, вот я ими и беру. Брал раньше, — поправился он.
— А теперь монеты на дело революции собираешь? — спросил Василий.
— Да, уже три года собираю, только много ли с крестьян возьмешь? Плохо у них с деньгами. Все что собираю, на пропитание трачу. В лесу-то этом с живностью плохо, а мне без мяса никак. Организм требует.
— Трупоед, — фыркнула Ло.
— Не перебивай, — одернул ее Василий. — Так что дальше было? Как ты тут-то оказался?
— Так, подрос и спустился в предгорья, на болота пошел, там с остальными жил, говорить учился, о мире узнавал, дрался, не без того, — губы Фелиха разошлись, демонстрируя похожие на камни зубы, а Василий с удивлением понял, что тролль мечтательно улыбается, явно припомнив что-то из молодости. — Много нас стало, молодых и сильных, а там старшие пришли. Возраст у них подошел, вот и вернулись. Началась большая драка. Настоящая. Многих тогда убили. Только самые сильные и умелые ушли, а старшие на болоте остались. Молодыняк учить.
— Да уж, вы прямо лемминги, — покачал головой Василий.
— Кто?
— Да животные на моей родине, у них тоже… — Василий осекся, решив, что не стоит огульно судить об умственных способностях иного вида разумных по только что услышанном. Мало ли какие там могут быть причины и обстоятельства. — В общем, у них тоже своеобразные циклы взросления. Так ты после болот под мостом поселилия?
— Да, — кивнул Фелих.
— А почему под мостиком? — спросил Лариэль.
— Так удобно же, — пожал плечами Фелих. — И дом, и средство производства. Мы ведь не просто так под мостами живем, мы за ними следим. Опоры регулярно проверяем, полотно чиним, я и вовсе за дорогой на час пути в каждую сторону присматривал.
— А путников все равно жрете, трупоеды, — буркнула Ло.
— Нэльзя им бэз мяса, они бэз нэго камэнэют, — вступился за тролля Карнагири.
— Слушай, Фелих, а все тролли такие умные? Откуда у тебя вообще мысли про революцию и буржуев?
— Стыдно признаться, товарищи, но собратья мои совсем тупые. Не любят они думать. И я таким же был. Но пять лет назад шел через мост мужичок один. Ничего у него с собой не было, только мешок с книгами. В то время я ничем от остальных троллей не отличался. Дикарь дикарем был, — вздохнул Фелих. — В общем, платить этому книжнику было нечем, а я как раз налог офцами собрал и в меня больше не лезло. Оставил я мужичка на потом, чтобы съесть, когда баранина кончится, привязал под мостом, а он начал мне сказки всякие рассказывать и книги свои показывать. Я сперва картинками заинтересовался, а книжник этот все объяснял и показывал. Короче говоря, сам не заметил, как читать выучился. Эх, не кончись так неудачно баранина, — шмыгнул носом, словно в горн подул, Фелих.
— А не был бы трупоедом…
— Лолочка, я на тебя сейчас чесоточку нашлю, — пообещал Лариэль. — Не будь букой, Феличке и так стыдно.
— Сожрал я тогда мужика, товарищи. Сырым сожрал. До сих пор убиться хочу. Такого человека загубил. Но нельзя мне, я должен его дело продолжить. Сам ошибку совершил, мне же ее и исправлять.
— Так понимаю, ты принялся оставшиеся книги читать? — спросил Василий.
— Да, — кивнул Фелих. — Все прочел, и заветы Маркса, и разьяснения к ним апостола Энгельса, и житие непогрешимого Джугашвили заучил, и все тома пророка Ульяны запомнил.
— Э… может быть Ульянова?
— Ульяны!
— Понял, не горячись, Ульяны так Ульяны. Ты продолжай, что дальше-то было?
— Ничего, поумнел я и начал теорию марсизма развивать и готовиться к пожару мировой революции.
— Понятно, — кивнул Василий, решив не уточнять про марксизм-марсизм и в целом оставить вопросы. И без того услышенное переварить требовалось, но…
За первым же поворотом дороги Васю и остальных ждал небольшой караван. Конечно же, на деле караван никого не ждал, а всего лишь встал из-за сломавшейся телег лишившейся колеса. И если бы эта телега не была первой, если бы она не перегородила путь остальным, если бы с нее уже не сняли часть тюков-сундуков и прочих бочек, еще больше перекрывших дорогу… Если бы да кабы история знала сослагательное наклонение, но: Накренившаяся телега стояла. Возничии суетились. Груз лежал. Караванщики изображали бурную деятельность под злым взглядом мужика в добротном сюртуку, по хозяйске сидящем на раскладном стуле.