Обозы и подводы катились, поглощая километры дороги. Карнагири муштровал молодежь, прививая ей азы строевой подготовки. Довольно успешно, надо заметить прививая. Василий старательно собирал информацию, слушая и расспрашивая Непхура и остальных. Духи воздуха на временном контракте бдили за окрестностями и вели разведку дороги впереди. Одно слово — ляпота на фоне ордунга.
И все было хорошо, пока, на четвертый день пути, краван не остановился на дневной привал у колодца. Стоило телегам вновь тронуться в дорогу, как, не проехав и километра, раздался треск лопнувшего дерева. Двойной. У подвод сломались оси. Причем, обе принадлежали Непхуру.
— Ты не Непхур, ты Непрух, — вздохнул Василий, посмотрев на суетящегося караван-паши.
— Он экономил, но заранее подстраховался, — возразил демон.
— Это, бесспорно, радует, но пока разгрузим обе телеги, пока переврнем и заменим оси…
— Переночуете в поле, ничего страшного, — рыкнул демон.
Так и вышло. Потратив кучу времени на возню с телегами, решили не заниматься ерундой и ночевать прямо у колодца. И животным отдых с возможностью вволю напиться и людям выходной. Эти тоже напились. Что поделать, народ в каравне собрался все больше опытный. Запасливый. А тут такой удачный момент. Основная масса караванщиков воспользовалась им по-полной.
Ночью Василий долго ворочался, мучался от плохих предчувствий, а когда уснул, тут же проснулся от шороха. Во всяком случае, он так подумал в первый миг, а второго не было. Что-то ударило в лоб, и разум поглотила тьма.
Глава 13
Василий очнулся сразу, словно его из беспамятства пинком вышибли. Вскрикнув, он попытался вскочить, предупредить остальных о нападении, но ударился головой и плюхнулся на задницу, неудачно приложился копчиком, взвыл и услышал хохот. Только сейчас, матерясь сквозь зубы, он продрал глаза и понял, что находится в клетке. «Зашибись», — буркнул Василий потирая ушибленную макушку и принялся осматриваться.
Само собой, особое внимание он уделил пленителям, весьма обидно ржущим и тычащим пальцем. Точнее, пленительницам, так как клетку, на манер паланкина, тащили бабы. Назвать женщинами этих одногрудых страхолюдин с фигурами под запустивших себя тяжелоатлетов Василий не мог. И ладно бы они еще к какому-то иному разумному виду относились, так ведь нет, вполне себе человеческие бабы. Кроме фигур и рож, куда больше подходящих троллям, отличительной чертов пленительниц была поголовная одногрудость. Причем, из-за брони, состоящий из однотипных наплечников, разнообразных, явно трофейных шлемов и кольчуг крупного плетения, Василий прекрасно видел — правую сиську бабенкам отрезали.
Этот факт тут же заставил вспомнить про амазонок, которые, по легендам, проделывали с собой то же самое. Вроде как подобное членовредительство способствовало стрельбе из лука, так как грудь мешала его натягивать и целиться, но Василий как-то слышал, что подобный мазохизм еще и за обряд инициации считался. Рассматривая ближайших пленительниц, Василий, хвала полтиннику в восприятии, регулярно получил системные сообщения, из которых сделал вывод о среднем уровне амазонок в районе сорокового.
— Подожди привала, красавчик, — подмигнула ему молодая бабища, с которой он столкнулся взглядом.
— Похудей сначала и сиську пришей, — буркнул Василий, но недостаточно тихо, за что тут же получил древком копья в печень и обещание почетной должности полового коврика. Полового, как нутром почуял Василий, во всех возможных смыслах.
Массируя пострадавший бок и утирая слезы радости, он решил не искушать судьбу. Прекратив пялиться на амазонок, Василий попытался рассмотреть остальные клетки, но допустил досадный просчет. Стоило Васи нарушая баланс клетки, как ему сразу же объяснили правила поведения живого груза. На этот раз досталось селезенки.
Однако, обобщенную картину происходящего Василий оценить успел и несколько успокоился. Во всяком случае, насколько он сумел понять, захватили их без серьезного боя, если такой вообще был, а это вселяло надеджу. Потому-то Вася и откинулся затылком на прутья клетки, прикрыл глаза и задумался, стараясь не обращать внимания на бьющий в нос запах пота, текущего по давно немытым телам носильщиц. Но бдительности он не терял и продолжал внимательно слушать. Во всяком случае старался это делать точно так же, как во время жизни в лесу.