Поправив один крошечный бутон, я улыбнулась и села на свое кресло.
– Убери, ему не место на рабочем месте, – прорычал шеф.
– Да ты поэт, Агеев, – фыркнула я, – Они ничем не мешают.
– Убери.
– Что за детский сад?! – мое терпение лопнуло, как мыльный пузырь, и я подскочила на ноги, наклонившись над стойкой, – Что ты прицепился?
– Им здесь не место! – Тимур прилично повысил голос, потянувшись к моим цветам и вытащил их из импровизированной вазы; в соседних кабинетах послышались скрипы стульев.
Первыми в дверном проеме появились четыре головы, с удивлением уставившись нас, а потом в коридоре нарисовались Стас с Денисом.
– Это моя стойка, – зашипела я, пытаясь выхватить у него букет, но придурок однозначно сильнее, и я лишь ободрала пару листьев с веток.
– Это приемная! – заорал он, а потом развернулся к парням, – Что уставились? На обед валите!
Команда была исполнена в одночасье – все шестеро словно испарились и через полминуты ввалились в прибывший на этаж лифт. Так же быстро закрылись двери кабины, и мы остались одни.
– Агеев, ты бешеный? – я попыталась успокоиться и сделала глубокий вдох, когда Тимур снова повернулся ко мне, сжимая охапку роз так сильно, что я слышала треск стеблей, – Чем тебе не угодили эти цветы? Дай сюда.
– Нет, – отрезал он.
– Тимур…
– Нет. Поставлю их в комнату отдыха, – на секунду закрыв глаза, Тимур тряхнул головой.
Подхватив кувшин с водой, он удалился, а я от удивления раскрыла рот и развела руками.
Я смотрела на свою стойку, которая словно окрасилась в серый цвет, вместе со стенами и полом. Грудь сдавило так сильно, а глаза защипало – невольные и непрошенные слезы.
Что за херня? Почему я не могу поставить здесь букет? С каких пор это запрещается? На восьмое марта Агеев не возмущался, хотя цветов мне надарили прилично. Не так много, конечно, но все же. И у Ларисы раньше стоял горшок с фиалками, я хорошо помню, когда приходила устраиваться, как она поливала его из лейки – белой, небольшой – она до сих пор где-то валяется в шкафу.
– Да что с тобой не так?! – крикнула я, направившись за ним следом, – Ты совсем озверел в последние две недели! То дверью прихлопнуть норовишь, то толкнешь у лифта, а теперь тебя не устраивают мои розы?! – влетев в комнату отдыха, как фурия, я толкнула его в спину, и похоже так сильно, что Тимур покачнулся и выронил кувшин с водой.
Кухня мгновенно покрылась каплями и подтеками. Со столешницы полилось несколько тонких струек прямо на ковролин и туфли Агеева.
– Ты меня толкнула? – прошептал он, разворачиваясь и изображая яростный оскал.
Я сглотнула, когда он двинулся на меня, и взвизгнула, пытаясь выскочить в коридор. Но его рука перехватила меня и припечатала к ближайшей стене, с силой сжав мою талию.
– Ты меня толкнула? – теперь ясно расслышала, что это был не шепот – а тихое рокотание, – Ты подняла на меня руку? Серьезно?
– Сам виноват, незачем выводить, – проблеяла я.
А потом его ладонь легла на мое горло и легонько надавила на него. Легонько, но дышать перестала – то ли от страха, то ли Агеев действительно перекрыл мне доступ кислорода.
– Я мог бы… – наклонившись ко мне, он почти коснулся моих губ своими, и произнес едва слышно, – Свернуть тебе шею и выбросить в окно.
Едва слышно, но я словно впитывала каждое слово и мое сердце затрепыхалось в груди, как бройлер на птицеферме. Это угроза? Потому что звучит похоже.
– Я мог бы связать тебя и издеваться над тобой неделями. Заклеить твой поганый рот скотчем, чтобы ни единого звука не сорвалось с этих… – запнувшись, он опустил взгляд на мои губы и прищурился, – Ты знаешь, я мог бы сделать много нехороших вещей.
Закрыв глаза, я задрожала, приготовившись к худшему – он ведь правда может. Я уверена, что ему не впервой убивать, и он вполне может обставить все так, словно я неудачно упала или вообще покончила с собой. Или он может подложить взрывчатку мне в машину – в Чечне он вроде бы был сапером. Боже, я, кажется, разбудила зверя, и этот зверь совсем не похож на хомячка…
– Я бы очень хотел этого, Илона, – неожиданно его тон сменился с угрожающего на какой-то…
Ласкающий.
– Чего? – выдохнула я, мечтая, чтобы стена меня засосала и выплюнула с другой стороны – может быть тогда у меня будет шанс убежать.
– Сделать нехорошие вещи. С ними, – пробормотал Тимур, переместив руку и очерчивая контур моих губ большим пальцем.