Нужно подождать конца их разговора, но я не хочу торчать в своей комнате. Точно, у меня же на смартфоне есть фотографии из папки. Нужно только тихое место, где можно их наскоро изучить. Нужен укромный уголок.
Я выхожу из лифта, но сворачиваю не в сторону своей комнаты, а налево, к двери с прорезью электронного замка. Вставляю в нее карточку пропуска и спускаюсь по лестнице.
Сейчас поздняя ночь, никого не видно ни в жилом секторе, ни здесь. На лестнице тоже камеры? Интересно, меня “ведут” с самого подвального коридора, или даже с того момента, как мы с Сарой прошли мимо охранников внизу? А может, всем стало наплевать на Криса Брану после того, как они забрали флешку, и я придаю своей персоне слишком большое значение?
Так или иначе, буду соблюдать осторожность. Этот этаж также принадлежит “Герметису”, хотя здесь я еще не бывал. Пусто, тихо, плафоны светят через один и в треть накала. От лестницы под прямым углом расходятся два коридора, один просторный и длинный, с дорогим ковролином и рядом дверей, второй короткий, почти темный. Тут кладовки, всякие хозяйственные комнаты, стоит диванчик. За окном раскинулся ночной Нью-Йорк, будто макет города в зале киностудии, с мерцающими светодиодами звезд на далеком потолке и редкими огнями между черными, угловатыми силуэтами домов. За стеклом свисают тросы — похоже, где-то ниже висит люлька мойщиков окон. Я сажусь на продавленный диван, достаю смартфон.
Вдруг возникает необычное ощущение: я чувствую Сару. Это как дуновение теплого ветра, проникшее под череп. Ее призрачный шепот доносится до сознания, я даже вскидываю голову, озираюсь — кажется, она где-то рядом, сейчас выйдет из-за угла… Но нет, никого вокруг, почудилось. Или Сара именно в этот момент попыталась дотянуться до меня?
Мотаю головой и опять склоняюсь над смартфоном. В папке из сейфа было примерно полтора десятка листов, и я успел снять все. Там печатные тексты, сканы каких-то рукописей, фотографии. Просмотрев автоматически созданные названия файлов, открываю первый. Это короткая газетная статья:
“В пожаре на текстильной фабрике погибло более 20 человек
В результате пожара, возникшего на фабрике “TexoChem” по пошиву одежды в городе Газипур, Бангладеш, по меньшей мере 22 человека погибли, и еще 50 получили ранения. По свидетельствам очевидцев, огонь на крупнейшем предприятии города, расположенного в 50 километрах к северу от столицы страны, бушевал более трех часов. Пострадавшие, некоторые из которых находятся в тяжелом состоянии, доставлены в больницы. Причина возникновения пожара до сих пор не установлена. Текстильная индустрия является ключевой для экономики Бангладеш...”
Снимок обугленного цеха, который больше напоминает угольную шахту. Я хмурюсь, заново проглядываю текст. Ну, и что? Вспоминаю, что на этом листе, первом, который я выхватил из папки, что-то было и на обратной стороне, и ее я тоже снял. Открываю второй файл: уменьшенный скан нескольких документов. Приходится раздвинуть его, чтобы прочесть очень мелкий текст. Боковины снимка уходят за края экрана, читать неудобно, но идти в свою комнату и скидывать файлы на компьютер я не хочу. Во втором файле копия юридического документа и пояснение. Сгоревшая фабрика принадлежала фирме “Тексо”, дочернему предприятию консорциума “AIFB”, какой-то “ассоциации международного бизнеса”, владеющей значительной частью предприятий в центральных и южных районах Бангладеш. Пожар спровоцировал дальнейшие волнения, вызванные якобы низким уровнем техники безопасности на фабриках сети “Тексо” и вредом, который они причиняют экологии региона. Еще одно предприятие было разгромлено, другое сожгли, невзирая на вмешательство полиции, волнения нарастали.
Я поднимаю голову, вспоминая. Да-да, что-то смутное, из прошлой жизни. Год назад, чуть больше, про это говорили по телевизору и в газетах. Волнения перешли в бунт, правительство Бангладеша в конце концов сместили, теперь там при власти какой-то диктатор, поубивавший четверть населения. И все это, как свидетельствуют материалы в файле, стало следствием того первого пожара.
Самое интересное оказывается на третьем снимке, где описывается цепочка, из которой следует, что консорциум AIFB принадлежит семье Джонсона Кирка. Он — сторонник республиканцев и основной спонсор предвыборной кампании Хлои Уокер, соперницы нашего Бена Макалистера.