Марию бросило в жар. Она хотела бы сказать об этом Павлу, но его в станице не было, он всё больше времени проводил в городе и в районе. У него появились дела, о которых он не говорил Марии. Но как же быть? Была уже середина апреля, надо спасать Зою!
В окно увидела чубатого казачонка; он на своём «жигулёнке» на большой скорости промчался мимо её дома и устремился к церкви, а там, наверное, поедет в город. Маша бросилась к своему «жигулёнку» и помчалась вдогонку за этим мерзавцем, который, конечно же, знает, кто, когда и куда будет отправлять очередную партию детей. Но едва выехав за станицу, она подумала: зачем же я так убиваюсь? Не сестрёнка она мне и не дочь родная, и я не знаю, для какой цели детей увозят за границу. Мало ли что газеты пишут, люди болтают?.. Скорее всего, детей отдадут в хорошие семьи, и там они обретут своё счастье. Зоя хорошенькая, глазки большие, голубые, щечки розовые… Такую-то кто не возьмёт?. Конечно же, в семьи. И ты напрасно рвёшься, куда-то мчишься. Надо дождаться «Чубатого», и обо всём его расспросить. Наконец, я дам ему деньги и он всё расскажет. И если надо будет, я дам ему много денег и велю привезти мне Зою. Раньше я этого не делала, потому что Павел просил не поднимать шума, ему это нужно было для следствия. А теперь я больше не могу ждать.
«Чубатый» — это Вениамин Грибов, красивый казачонок из соседней станицы. Раньше он работал у Шапиркина, а теперь выполняет отдельные задания Шомпола. Может быть, Шомпол и приказал ему отвезти на «Постышев» Зою.
Размышляя таким образом, Маша сбавила ход и медленно поехала в том же направлении — к городу. Но теперь она ехала тихо, не уверенная в том, что поступает правильно. Её мозг всё время сверлила мысль: не так надо действовать, а по-женски, умно и хитро. Ты же умнее этого дурачка с красивым казацким чубом на лбу. С некоторых пор он зачастил к Марии: ходит к ней домой, часами торчит во дворце, где Мария оборудовала компьютерный класс и будто бы руководит всеми делами приюта. Воспитанием детей и поддержанием порядка в приюте занимаются десять женщин, и все они получают хорошую зарплату. Шомпол недоволен большими тратами, но Мария отвечает: детей надо учить, с ними надо играть, — работниц у нас ровно столько, сколько надо. И она требует от Шомпола много денег, и тот даёт ей эти деньги. По всему видно, Шомпол имеет личную заинтересованность в создании приюта, а вот в чём природа его интереса — неизвестно.
Мария знала, что денег у него много, ей Павел сказал: деньгами его снабжает банкир Дергачевский. И Маша тре- бовала много денег. И то ли в шутку, то ли серьезно гово- рила:
— Власть ваша колхоз закрыла, платите деньги, иначе пикет устроим.
— Какой пикет?
— А такой. Чтобы силу вам показать. Мы теперь при оружии — любому башку свернём.
— Маша! — восклицал Шомпол. — Ты так говоришь… ты террорист! Какое у вас оружие?
— Самое сильное — дубовые палки с набалдашником. Наш сказочный богатырь Илья Муромец врагов крушил дубиной. Слышали, может быть?..
Но тут же Маша махала рукой:
— Откуда вам слышать? Вы же турок!
— Маша! Такая юная и красивая, а говоришь как мужик. Наши женщины не говорят так и не спорят с мужчинами. Они во всём нам покоряются. И тебе советую…
— Со мной у вас ничего не выйдет. И все казачки таким мужикам, как вы, подчиняться не станут. Мы — вольные. Давайте больше денег для приюта, иначе дубину возьмём.
— Ай-яй, Маша! Нехорошо. Какая дубина? Кто её возьмёт? Она, что ли, у вас в приюте есть?
— У каждого парня, и даже у девочек — у всех есть.
— Ай, Маша! Терроризм развела в приюте. Тебя в тюрьму посадят. Вот скажу Тихону Щербатому и банкиру Дергачевскому, они вас прокурору отдадут.
— Тихон Щербатый, и банкир, и прокурор — они и есть первые террористы. Это они у людей деньги украли и голодом всех морят. Прибавляйте денег, а не то дубина!
— Ну, Маша, ну, Маша — знаю, что шутишь, но ты шути полегче, как-нибудь иначе. А деньги я дам. Одевай детей красиво и корми лучше — дам я вам деньги.
И сотрудники приюта после таких Машиных атак получали зарплату едва ли не в два раза большую, чем прежде. Маша втайне от всех добавляла и своих, и получалось у них в среднем по пятьсот долларов на каждую работницу. Это если пересчитать на рубли, выходило по пятнадцать тысяч на работницу. Такую зарплату только на нефтепромыслах рабочим платили. В условиях деревни, когда у каждого в погребе и овощи и фрукты водились, было куда как щедро, и женщины закладывали денежки впрок, боялись худших времён.