— Деда, посмотри на стёклышко, — приторно-сладким голосом попросил я Хранителя. Тот обернулся ко мне с недоумённым выражением лица. Мне только того и надо было.
— Дедушка старенький у нас, своеобразный. Но тихий, мирный, и для окружающих не опасен, — задушевно и крайне убедительно сообщил я портье, наслаждаясь выражениями лиц девчонок.
— Ну да, — чуть сощурилась девушка, присматриваясь внимательнее к лицу деда, и, главное, к банке у него в руках.
— Самого Мичурина последователь, генетик и ботаник, — продолжал заливать я.
— Какого Мичурина? — уточнила она, явив пробел в образовании.
— Самого Ивана Владимировича! Того, что семьсот сортов яблок вывел, и ещё триста — вишни. Погиб трагически на ниве науки… — Я выдержал соответствующую моменту драматическую паузу. — Дедушка в своё время в Академии наук преподавал, но подорвал здоровье на селекции морозоустойчивой хурмы, — скорбно кивнул я. Портье забыла сканировать остальные документы, во все глаза глядя на легендарного учёного, что как раз поправлял очки донельзя академическим жестом.
— Ваши номера на втором этаже, по лестнице направо. Надеюсь, вам у нас понравится, — вспомнила-таки она намертво вшитый в подкорку скрипт и выдала нам карты-ключи от номеров. По-прежнему не сводя восхищенного взора с новоявленного знаменитого селекционера.
— Спасибо большое, — вежливо поблагодарил я чуть подвисшую портье, и кивнул своим.
По ступенькам поднимались молча. Лишь свернув в коридор, сзади одновременно прыснули Лина и Алиса, а Павлик резюмировал:
— Ас-с-сь Пидь!
— И не говори-ка, внучок. Кому бы ещё такая хурма в голову пришла, — недовольным тоном согласился с ним Сергий, вызвав у девчонок уже неприкрытый хохот.
— Никакого почтения к авторитетам! Трепло, — проворчал Ося. Впервые подав голос с тех пор, как расстался с маленьким Вязом.
Ужинать девчата отказались, поэтому в ресторане мы с Хранителем сидели без них. Зато с Осей. На его банку, как и на деда, персонал поглядывал с заботливым сочувствием — видимо, девушка-портье была общительной. Хорошо хоть, не стали уточнять, можно ли с такими диагнозами спиртное, а то Сергий бы, пожалуй, точно мне втащил.
— А я могу так же нужные мысли подсказывать? — Речью спросил я Хранителя.
В зале ресторана было от силы пять гостей, это если с нами. У окна наливался, как в последний раз, водкой некто с видом командированного, потерявшего берега, семью и маму. Не в том смысле, как у меня. Просто человека властная длань работодателя зашвырнула в регион, и он ускоренно позволял себе всё, что не согласовывала дома жена. Вряд ли неизвестная мне женщина одобрила бы такое увлечение вторым, видимо, графином беленькой под всё тот же, первый и единственный на столе, салат «Весенний».
Ближе к фальшивому камину, передававшему размеренный алый танец огня на поддельных углях под неискреннее потрескивание несуществующих дров, сидела пара, увлечённая друг другом до крайности. Яви́ сейчас угли на экране анфас Сириуса Блэка, или у кого там был такой оригинальный способ видеосвязи — и не заметили бы. Судя по тому, что у дамы кольца не было — мужчина тут тоже пребывал безнадзорно.
— У Хранителей и Странников разные задачи и разный функционал. Изучим методологические особенности, — начал было Сергий, снова поправляя очки, отставив мизинчик.
— Да ладно тебе дуться уже! Нормальная хохма вышла. И кому, как не тебе, быть учеником Мичурина? — перебил я обидчивого деда.
— Балбес ты, и нахал двуногий, Оська правильно тебя сразу окрестил! — по лицу Сергия, обращённому к росткам в банке, нельзя было догадаться, о чём он думал. — Ванька три года у нас жил безвылазно, да потом годков двадцать, почитай, в гости наезжал. А письма писал до самой смерти, полвека. Дед-то его Хранителем Груши был, что под Калугой росла…
Я снова «замёрз» с открытым ртом. Никак не мог привыкнуть к тому, что у этих двоих всегда и на всё была своя точка зрения, подкреплённая сногсшибательными фактами, а то и вовсе личным участием. Как сейчас.
— Настоящий учёный был, сейчас таких не найдёшь. Все сперва дурачком его считали, блаженненьким. Неуживчивый, честный чересчур был. Но столько, сколько он сделал за жизнь — пятерым не повторить, — в глазах Сергия сочетались светлая память о давнем ученике и горечь его потери. — Всё хотел тоже Хранителем стать. Самую малость не успел — Рябина Тамбовская ждала его уже. За несколько недель сгорел — споры второго ранга падла какая-то подселила.