- Ниоткуда, - согласился Янек, сверля сестру пристальным взглядом. - Но ты это знаешь. Определенно. И это не догадки. Откуда же, Лора?
- Бездна! - выругалась она, - как сказать одним словом: "восхищает" и "бесит"?
- Люблю, - пожал плечами Янек и подарил ей быструю улыбку, мелькнувшую и пропавшую, как солнечный блик. - Это же совсем просто, Лора.
Он обнял ее и легонько прижал к себе.
- У нас есть время и есть деньги, а это очень много. Это почти все.
- Почти? - переспросила сестра. Ее голос прозвучал глухо из-за того, что она уткнулась носом в камзол брата, пахнущий кофе, немного - дорогой ароматной водой, но больше всего - дождем. Дождем сейчас пахло все. - Что же нам нужно еще? Кроме времени и денег...
- Удача, - серьезно ответил Янек, - чуть-чуть удачи. Хотя бы малость. Просто для вдохновения.
- Может быть - это поможет? - сестра завозилась, вытащила из потайного карманчика еще одну жемчужину и показала брату на ладони. Но когда он потянулся к ней пальцами - быстро сжала кулак.
- Нельзя! Только смотри. Не трогай.
- Лора! Неужели ты не веришь родному брату?
- Я была бы круглой дурочкой, если бы верила лучшему шулеру побережья.
Янек польщенно кивнул и прищурился, разглядывая жемчужину. Она была очень крупной, почти с ноготь, красивого и редкого розового цвета. Но не круглая, а овальная, с двумя наростами, похожими на ушки.
- Это барок, - тоном эксперта заметил Янек, - жемчужина неправильной формы. Откуда она у тебя?
- Она ценная?
- Нет. Сама по себе вообще ничего не стоит. Но если найдется подходящий ювелир и сумеет заправить ее в кольцо или кулон так, чтобы показать ее красоту - стоимость взлетит до небес. Потенциально - это целое состояние. И - да, барок приносит удачу. Кто дал ее тебе? Ты ведь не наделала глупостей, Лора?
- Надеюсь, что нет, - женщина сжала маленький кулачок, выпрямилась и повернулась к окну, за которым бушевала непогода и за пеленой дождя скрылись не только городские крыши, но и береговая линия.
- Все будет хорошо, - тихо, уверенно сказал Янек, обнимая ее крепче, - мы справимся. Вытащим отца и все вместе уедем отсюда. Очень далеко. Туда, где нас никто не найдет. У нас будет маленький домик у самой воды. Мы с отцом будем выходить перед рассветом, чтобы наловить рыбы на обед, а ты будешь стоять на крыльце и смотреть нам вслед, чтобы духи моря были милостивы и послали богатый улов.
Мы будем очень счастливы, Лора...
Глава 3. Горбун и кремовые розы. (Семь дней до казни)
Тяжелую дверь единственной камеры крепости Ардо всегда откатывали вдвоем. Сейчас, подчиняясь кивку сержанта, двое дюжих солдат кинулись, чтобы послужить Его Светлости, но Монтрез опередил их, взялся за дверь одной рукой, плавно потянул, кажется, почти без усилия...
Ужасающий скрип ввинтился в уши, сворачивая их в рулоны.
- Э-э... Может быть, все же, смазать, ваша светлость? - склонился комендант.
- Ни в коем случае! Пусть поет... мне ее все равно не слушать.
Герцог перешагнул порог, сделав знак остальным остаться снаружи. Дверь, с тем же раздражающим звуком, закрылась.
Обитатель камеры сидел за столом и внимательно читал толстенный фолиант, время от времени делая карандашные пометки на полях. Услышав кошмарную песню давно не смазанных петель, он и ухом не повел. Но голос Монтреза заставил его отвлечься.
Виктор Керро поднял на повелителя и своего судью серые, чуть выпуклые глаза. И, спустя мгновение, все же встал.
- Какая честь для меня, - негромко проговорил он.
Монтрез с любопытством разглядывал человека, приговоренного им к смерти. Не высокий, не плечистый, слегка сутулый, с обширными залысинами на высоком лбу. Похоже, Лора удалась в мать. К счастью для девушки.
- Доброе утро, Керро, - отозвался Монтрез.
Виктор мельком глянул в окно.
- Дождливое, - заметил он.
- Осень, - Эшери пожал плечами, - у моей кухарки ревматизм, так она предсказывает, что дождь зарядил на всю неделю. Но конец ее будет солнечным.
Виктор усмехнулся:
- А вы не чужды жестокости, ваша светлость.
- Есть такое, - кивнул Эшери, - что поделать, вы меня слишком сильно достали. Гордитесь. Это хотели сделать многие. Вам - удалось.
- Будете читать мне проповедь о том, что чужое брать нельзя? - с иронией спросил узник.
- Бездна с вами, Керро, - рассмеялся Эшери, - Ляпни я такое, в каком угодно подпитии - и надо мной будут хохотать все рыбы и осьминоги к северу от мыса Готлер. Если вам обязательно нужна проповедь перед завтраком - так вот вам проповедь: мое брать нельзя. Я за это вешаю.