Снова пауза. Неловкая и удручающая.
В носу у меня защипало от стыда, захотелось развернуться и уйти, чтобы не чувствовать себя таким ослом.
- У нас «однушка» тридцать пять квадратов, - сказал Ромка. – Если не ббоитесь тесноты…
- Да я готов хоть в сортире спать! Ты, главное, четыре стены и пол мне предоставь, я тебе в землю поклонюсь! – воскликнул я, и лицо мальчика от шутки слегка просветлело. – Я за сегодня что-нибудь придумаю и завтра же свалю!
- А как мы моей маме это объясним?
Я почесал затылок. Маме... А об этом я и не подумал. Черт, он же еще пацан сопливый! Ясен пень: живет с родителями. Как можно объяснить женщине, почему ее шестнадцатилетний отпрыск привел вечером домой двадцатичетырехлетнего приятеля?
- Ладно, ты. Хреновая затея, - сказал я и поднялся с лавочки. – Я что-нибудь придумаю.
Я уже протянул руку, чтобы распрощаться и уйти, но Ромка неожиданно заговорил:
- Мама работает в ссоседнем гипермаркете через дорогу. И сегодня после ддевяти уходит в ночную смену.
Едва ощутимое тепло заиграло у меня в груди.
Я вынул телефон и глянул на часы. 20:14.
- Так что если пподождете, я смогу вас провести к себе на одну ночь, - пообещал Ромка. – Но ттолько утром надо будет сразу же уйти, до десяти часов. Если мама вас застукает, сразу подумает, что вы меня втянули в неприятности.
Я кивнул.
- Только нужно будет оббязательно уйти до девяти часов. А лучше раньше, чтобы я в школу успел.
- Да не вопрос! В девять ноль-ноль ноги моей не будет в вашем доме. Ты не представляешь, как ты меня выручил, дружок!
Сердце мое радостно затрепетало, и губы раздвинулись в улыбке.
Ромка тоже слабо улыбнулся, хотя в глазах его до сих пор читалось сомнение. Впрочем, его можно было понять. Он меня совсем не знает, я его тоже. И на его месте я, возможно, на порог бы не пустил малознакомого типа. Но, видимо, он согласился мне помочь в знак благодарности за то, что я не взял с него денег за царапины на машине и обработал раны на локте.
Посидев еще немного в тишине, Ромка бросил взгляд в сторону окон, в которых горел свет. Потом поднялся с лавочки и, взяв за руль велосипед, повернулся ко мне.
- Второй этаж, квартира десять. Жду вас после ддевяти.
Я кивнул, до сих пор не веря собственной удаче.
Мы обменялись номерами телефонов, и Ромка с велосипедом скрылся в подъезде.
Глава 8
Ромка позвонил мне в начале десятого и сообщил, что путь свободен. Я в это время сидел на лавочке у его дома и с нетерпеливым ожиданием смотрел на дверь подъезда.
Сразу же после его звонка на улицу вышла женщина лет сорока в старом черном плаще, с увесистой сумкой на плече, и направилась куда-то в сторону от дома. Она была бледна, ссутулена, почти болезненно худа, с увядшим лицом. Полуседые волосы заплетены в пучок, как у старухи, и мне показалось, будто женщина не улыбалась уже много лет.
Похоже, это его мать.
Я подождал еще минут десять, на случай если женщина что-то забыла дома и решит вернуться. А потом поднялся на второй этаж, и Ромка впустил меня к себе.
Квартирка у них оказалась старая и ветхая, словно ремонт в ней делали еще в шестидесятых. Куцый коридор, гостиная, тесная кухонька в советском стиле, балкон и совмещенная ванная с туалетом. Воздух внутри был душный, спертый, из ванной несло сыростью и кислой ржавчиной.
- Ну-с, как-то так, - сказал Ромка, разуваясь в коридоре. – Ппроходите.
Первым делом мы зашли на кухню, которая показалась мне маловатой даже для двоих. Ромка усадил меня за низкий стол, и я съежился: руки мои заняли почти половину стола, а колени пришлось прижать друг к другу, чтобы не занимать слишком много места.
Прикрыв форточку, Ромка принялся копаться в холодильнике, гремя кастрюлями.
Я между тем окинул взглядом кухоньку. Бледно-коричневый линолеум, местами пожелтевшие обои, картина на стене – скользящий по волнам корабль, вытяжка, старая газовая печь, еще советский холодильник и горшок с геранью на подоконнике. Новая микроволновка на кухонной стойке смотрелась диковинкой среди допотопной техники. По неисправному крану я сделал вывод, что живут Ромка с матерью без отца.
Несмотря на скромную обитель, после всех свалившихся на меня горестей в квартире я почувствовал себя спокойно и уютно, будто дома.
Оказывается, это большое счастье – знать, что у тебя есть четыре стены, куда всегда можно вернуться, сыто поесть и завалиться спать. Каким же я счастливцем был всего лишь пару дней назад! Пока меня не выкурил этот проклятый дубль.
Ромка выложил на тарелки гречневую кашу с гуляшом, потом сунул одну из них в микроволновку и принялся нарезать хлеб.
Вскоре кухню наполнил аромат тушеного мяса, и на стол передо мной поставили тарелку с горой гречки и гуляшом. Каша была щедро полита сочной коричневато-красной подливой, на краю тарелки лежали два ломтика черного хлеба.
Желудок заунывно застонал, и я только сейчас почувствовал, как сильно голоден.
- Спасибо, - сказал я Ромке и тут же принялся за еду.
Ужин в чужой квартире прошел в полном молчании.
Позже мы с Ромкой отправились в гостиную. Она была условно разделена на две части: справа стояла большая кровать, а стену подпирали большой зеркальный шкаф и древний комод. Напротив кровати на тумбочке виднелся маленький телевизор с толстым слоем пыли на экране. Его либо очень давно не включали, либо он уже много лет не подавал признаков жизни. Очевидно, в этой половине обитала мама Ромки.
Левую часть гостиной занимал раскладной диван. Рядом стояла низкая тумба, на ней были сложены стопки учебников за десятый класс, тетради, карандаши, ручки и другие школьные принадлежности. У изголовья дивана примостился стул: на спинке висели поглаженные брюки, белая рубашка, галстук. Видимо, школьная форма.
Я присел на край дивана и еще раз осмотрел гостиную.
И хотя Ромка с матерью живут более чем скромно, любовью мальчик отнюдь не обделен. Квартира вылизана, ни пылинки, ужин приготовлен, вещи на завтра отутюжены.
Ромка вытащил из шкафа свежую простынь и, положив на диван, повернулся ко мне.
- Поспите здесь, на моем мместе. Я займу кровать, - сказал он, указав на спальное место матери.
- Как скажешь. Только можно я сначала в душ схожу? Хочется смыть с себя весь этот ужас.
Помывшись, я вышел из ванной и увидел свет на кухне. Там за кухонным столом, обложив себя горой учебников, сидел Ромка. Ближе всего к нему лежала открытая книга по биологии за десятый класс. Он читал ее, не отрываясь, и с сосредоточенным лицом что-то выписывал в тетрадь. Тусклый свет настольной лампы падал на кремово-желтые страницы, открывая взору скачущий корявый почерк Ромки. Вокруг лампы с жужжанием кружила здоровенная муха.
Когда я вошел, он даже не сразу меня заметил. Некоторое время Ромка продолжал что-то строчить в тетради, а потом наконец поднял взгляд на меня.
Я мельком просмотрел другие книги, которые лежали на столе. Химия, физика, геометрия, русский язык – стандартный набор школяра из старших классов. Но тут взгляд наткнулся на две светло-голубые брошюры на краю стола. На них были сделаны какие-то пометки ручкой.
Я поднял одну из них, прочел: «Российский государственный университет фундаментальной медицины». Ниже одна строка была обведена жирной черной ручкой: «Факультет хирургии».
- Ты же вроде бы в десятом классе только, - сказал я, вернув брошюру на стол. – Поступление лишь в следующем году. Гуляй, кути и наслаждайся молодостью, парень! Эти годы – самые счастливые.
Ромка смерил меня хмурым взглядом, ничего на это не ответив.
- Хирург – это серьезно. И похвально, - сказал я без тени лукавства. – Все твои ровесники сейчас хотят чиновниками быть и бизнесменами. Все бабки – там.