— Кто-кто?
— Старик у нас есть, единоличник, ему кличку дали: Шайдоб. Раскулаченный был когда-то. Вот его-то сын, Василь, и стал теперь начальством. А еще к Лиде в женихи метил…
— Вы бы так и сказали: высокий, стройный, блондин. Вспомнил! А где Вера?
— В Жлобин увезли.
— В Жлобин? — удивился Сергеев.
— Кто-то донес, что она вас спрятала.
— Был бы я на ногах… — политрук оборвал фразу, задумался. Свет фонаря падал на его лицо, и видно было, как на лбу выступили капельки пота.
— Володи вашего дома нет? — наконец спросил Сергеев.
— Нет.
— Так вот что, Лида, ты должна выручить мать. Это же тот Василь, с которым вы вместе в школу ходили. И, помнится, Вера говорила, что у него к тебе особое отношение. Нужно так подойти к нему, чтобы послушался, помог освободить мать.
— Ой, он такой противный! — поморщилась девушка.
— Правильно человек говорит, — строго остановила ее Мария. — Или Миколу боишься?
— А это еще кто? — спросил Сергеев.
— Да ее хлопец.
— Ну что вы, тетенька, — смутилась Лида.
— Я не знаю старого Шайдоба. Но вот думаю: не он ли видел меня на поле? — размышлял Сергеев. — Когда я переползал в рожь, какой-то старик ходил возле траншеи. Видно, следил, кто меня подберет. Ведь, по вашим словам, кроме этого человека, в деревне нет ни одного, кто был бы так враждебно настроен к нам?
— Ни одного, — подтвердила Мария. — От отца и Василь о вас узнал. Значит, мог и донести о Вере.
— Сегодня суббота. Василь придет домой, и я смогу с ним встретиться… — начала, но тут же умолкла, опустила голову Лида.
— Только сразу о матери разговор не заводи, иначе догадается, что к чему. Сделай вид, что тебе нравится его новый пост, и только, — посоветовал политрук.
— Давайте перевяжу ноги, да поешьте.
Сергеев сел на топчане, начал разматывать бинты.
— Эта уже в порядке, а на второй пятка никак не заживает, — поморщился он.
— Приложу подорожник, быстро затянет. О, да вы недели через две танцевать будете!
Подождав, пока политрук пообедает, Мария и девушка ушли.
— Тетенька, я одна дома оставаться боюсь, — пожаловалась Лида.
— Приходи ко мне ночевать…
И женские голоса затихли.
Сергеев прилег, прислонившись головой к стене. Рядом, в сухом бревне, старательно работал короед. Он то поскрипывал, вгрызаясь в древесину, то шуршал, отгребая труху. «Пили́, проклятый, точи насквозь голову воина, — подумал Сергеев и еще крепче прижался затылком к бревну. — Довоевался, боец-защитник, до того, что люди в своих углах боятся жить. А тоже кричал — шапками закидаем врага, на своей земле воевать не будем!..»
От горьких этих дум даже глаза закрыл. И будто поплыли перед мысленным взором кадры трагического фильма.
Вот жена разорвала конверт, зарыдала и рухнула на постель, комкая небольшую бумажку: «Убит…» А Сергеев на фронте, рядом гибнут его товарищи… Всплывают в памяти родные места. И здесь свистят пули, вражеские снаряды рвутся в бору, куда он мальчишкой бегал собирать птичьи яйца… А вот и поле… Сколько он слышал об этой земельке рассказов от матери, от людей! В детстве брала его мать с собой на узкую полоску.
Что сейчас мама делает? Отправляет младшего брата, Митю, на фронт. Он уже большой, идет добровольцем. Почему-то Митя очень похож на соседкиного Володю. И характером, и привычками, и стремлениями. Наши дети, одной школы и воспитания одного, потому и похожи…
Мысли начали путаться, наплывать одна на другую. И Сергеев незаметно для себя задремал.
А в это время Лиде не сиделось дома, она часто выбегала на улицу, чтобы как будто случайно встретить Василя. Но попадались только женщины, тут же принимавшиеся участливо утешать девушку. Встретилась она и со стариком Шайдобом. Тот поздоровался, спросил;
— За что же твою мать арестовали? А?
— Откуда я знаю?
— Не горюй, если не виновата, отпустят. — Шайдоб втянул голову в плечи и зашагал дальше, переваливаясь с ноги на ногу. Лиде показалось, будто он усмехнулся. Неужели прав Сергеев, подозревая именно его?
Сразу расхотелось встречаться с Василем. Вернулась в избу, сбросила туфли, упала на кровать. Но тут в дверь кто-то постучал.
— Войдите, — не поднимаясь с постели, глухо сказала Лида.
В избу вошел Микола Вересов. Был он годом старше Лиды, недавно пошел восемнадцатый. Вместе с нею учился в школе и перед войной закончил десятилетку.
— Ты плакала? — участливо спросил Микола, наклоняясь над девушкой.
— Нет.
— По глазам вижу, плакала.
Лида спрыгнула на пол, парень бережно обнял ее, прижал к груди, вдыхая запах волос и глядя в заплаканные глаза. Волосы пахли так же, как в тот первый раз, минувшей зимой, когда он робко дотронулся губами до нежной щеки девушки. Но Лида сразу же высвободилась, снова прилегла на постель.