— Безусловно, у вас перерасход, — отметил он с безучастно-вежливым выражением лица. — Вам срочно нужны деньги? — Он снова оценивающе посмотрел на нее пронзительным, цепким взглядом.
Она очаровательно улыбнулась, заметив его пристальное к себе внимание, и как бы невзначай закинула одну ногу на другую.
— Да.
— Серьезно?
Гейл погасила сигарету с определенным чувством волнения. Никто и никогда не смел смотреть на нее так, будто она дает показания в суде. Ей вдруг показалось, что его спокойствие невозможно нарушить. Поэтому она решила уклониться от прямого обсуждения своей проблемы.
— Это личный вопрос, — произнесла она звонким голосом.
Что-то промелькнуло в его глазах.
— Боюсь, вам придется быть более откровенной, мисс… — Он заглянул в учетную ведомость. — Мисс Пемблтон.
Последовавшая тишина не внушала доверия. Гейл перевела взгляд на длинные худые руки своего собеседника, свободно расположившиеся на страницах книги. Такие руки могли принадлежать только самонадеянному человеку, который в любой ситуации остается невозмутимым. Гейл со всей глубиной ощутила неспособность произвести на него впечатление. Это раздражало ее, и раздражало сильно. Она густо покраснела. Как он смел, обыкновенный управляющий банком, интересоваться ее, Гейл Пемблтон, частными делами! Этого человека надо проучить. Ей пришлось сделать над собою усилие, чтобы скрыть гнев и придать голосу холодность.
— Вы знаете, кто я? — спросила она надменно.
Он откинулся на спинку кресла — было очевидно, ее слова не достигли цели — и, прищурившись, бросил на нее насмешливый взгляд, который еще больше разозлил Гейл.
— Мисс Пемблтон, — сказал он сухо, — как одного из клиентов банка вас обслуживают с той же любезностью и вниманием, как и остальных. Если у вас возникли финансовые трудности, только скажите, и банк с удовольствием оформит вам ссуду.
Красивые синие глаза Гейл смотрели на него со слабым недоверием и вместе с тем с искренним замешательством. Ее губы слегка приоткрылись, затем гневно сжались, и она злобно ответила:
— Какая дерзость! Да как смеете вы подвергать меня допросу относительно моих частных дел и оскорблять меня, предлагая ссуду, подобно… ростовщику? Вы еще пожалеете об этом!
Стальной взгляд темных глаз остановил ее.
— Вы угрожаете мне, мисс Пемблтон? — спокойно спросил управляющий.
— Угрожаю вам? — Она сделала акцент на последнем слове. Затем встала, ее грудь сердито вздымалась. — Вы не такая уж важная персона, чтобы тратить на вас время.
— Один момент. — Строгий, властный голос застал Гейл на полпути к двери, и она замерла, предоставив человеку за столом созерцать свою спину. — Если у вас серьезные неприятности, я лично могу дать вам денег взаймы.
Гейл даже не повернула головы. Она вылетела из комнаты, как будто ничего не услышала, оставив после себя дразнящий запах духов, который напоминал бы ему, что стул перед ним минуту назад выглядел более привлекательно. Он многозначительно улыбнулся и захлопнул бухгалтерскую книгу.
Гейл вела машину, все еще испытывая чувство гнева, мешающего сосредоточиться на сложном лондонском движении. Наконец она оказалась на Кемберлендской улице с ее величавыми каменными фасадами и колоннадами домов, принадлежащих состоятельным людям.
Дом был четырехэтажный, с огромными комнатами и внушительной лестницей. Когда слуга ее отца, Бинз, открыл дверь, домоправительница, одетая для прогулки, спускалась по лестнице.
Хильде Ламберт, женщине с маленьким округлым лицом, темными волосами и мягкими карими глазами, было чуть больше тридцати. Год назад она потеряла мужа в автомобильной катастрофе. Морис Пемблтон, отец Гейл, ехал домой из клуба одним дождливым вечером, когда его автомобиль столкнулся с автомобилем Ламбертов. Эрик Ламберт погиб на месте, а его жена, Хильда, отделалась небольшими травмами.
Полный раскаяния, что он стал причиной гибели человека, — или, как написали в полицейском отчете, трагического несчастного случая, произошедшего из-за влажной, скользкой поверхности дороги, — Морис Пемблтон предложил Хильде место своей экономки. Его прежний домоправитель взял расчет, чтобы позаботиться о больной матери.
Хильда Ламберт приняла предложение, вероятно решив, что лучше это, чем одинокая жизнь в доме в Сент-Джонс-Вуд, где она была так счастлива со своим мужем. Она хорошо справлялась с работой и ладила с прислугой. Гейл, ревнуя отца к этой женщине, была прохладна в отношениях с нею. Морис Пемблтон изо всех сил старался помочь Хильде забыть о ее горе. Он сам был вдовцом и знал, как тяжело пережить потерю любимого человека.