Гейл продолжала лежать, но в ней постепенно зрело решение, что так больше нельзя, надо что-то менять. Она должна уйти, начать новую жизнь, и для этого нужно учиться ходить. Снова начать ходить. Найдя решение, она успокоилась. То был естественный кризис, в котором она нуждалась, чтобы ощутить в себе силы жить дальше. До настоящего времени она не думала, какими дарами обладала. Теперь она должна была вернуть один из наиболее дорогих подарков — снова бегать под солнцем, чувствовать ветер и струи дождя на своем лице.
В течение недели Ланс предоставил ее самой себе. Припомнив слова Гейл о том, как ей ненавистны его прикосновения, он просил медсестру отвозить ее в кресле в столовую. Перед гостями он был очаровательный и внимательный муж, но в тех немногих случаях, когда они обедали одни, он обращался с ней с ледяной вежливостью, давая понять, что ее поведение и его наказание установили барьер между ними и он не хочет первым преодолевать его.
Очевидно, Ланс ожидал, что она попросит прощения, а его собственные извинения последуют после. Так как Гейл не собиралась просить прощения, он относился к ней с холодностью. Ее единственным уязвимым пунктом была гордость. Гейл не нравилось, что Ланс непоколебим в своем решении сохранять к ней прохладный нейтралитет.
Сэр Бонар на этой неделе уехал в Париж по делам, и Гейл скучала без него. Дни летели скучной чередой, но, по крайней мере, у нее была возможность начать учиться ходить в отсутствие сиделки. Она начала потихоньку поднимать свое тело со стула, перемещая вес на ноги, и, падая, каждый раз пыталась опять встать.
Глава 8
В пятницу утром пришло письмо от дедушки, которое весьма опечалило ее. Он писал, что по совету доктора решил провести зиму в Танжере, так что они не вернутся домой до весны.
Испытывая острое разочарование, Гейл скомкала письмо и бросила его в корзину.
Ненавижу их всех, думала она злобно. Никому она не нужна, но она покажет им!
И, крепко обхватив ручки инвалидного кресла, Гейл перенесла вес тела на ноги. К ее чрезвычайному изумлению и восхищению, она стояла в течение целой минуты перед тем, как снова упасть в кресло. Вся дрожа, она попробовала снова, но от волнения эта попытка закончилась неудачей.
В субботу утром сиделка снова разбудила Гейл в половине восьмого по распоряжению Ланса. Передышка закончилась, девушку ждал новый комплекс мучительных упражнений. Но отношение Гейл к занятиям изменилось. Настроенная во что бы то ни стало научиться ходить, она уже терпимее относилась к Лансу и медсестре. Если они и были удивлены ее уступчивостью, то обошлись без замечаний. Ланс, она знала, подумает, что она решила вести себя послушно только из страха получить наказание в виде его ненавистных поцелуев.
Тем вечером они ужинали вдвоем. Несколько раз в течение ужина Гейл чувствовала, как Ланс глубокомысленно и изучающее смотрит на нее. Она совершенно не сознавала, что выглядит особенно хорошо в красиво пошитом блестящем платье лимонного цвета. Волосы золотыми искорками мерцали при свете ламп, и глаза были столь же синими, как небо.
Она знала, что Ланс озадачен ее необычным смирением, и поняла, что он догадывается о ее действиях. Гейл это обнаружила, когда он отвозил ее на кресле в комнату.
Положив свои руки на подлокотники ее инвалидной коляски, он посмотрел ей в лицо.
— Учитесь ходить? — спросил он мягко.
Она была поражена и с подозрением взглянула на него. Он не может знать. Он просто предполагает.
— Да… да, я хотела бы, — пролепетала она так смиренно, что он вскинул бровь в удивлении.
— Обнимите меня за шею, и я, приподняв, поставлю вас на ноги.
Безропотно она повиновалась и с беспокойством ощутила, как ноги сгибаются под нею. Вся дрожа, она цеплялась за Ланса, потрясенная тем, что ноги не повиновались ей, хотя еще вчера она могла стоять на них несколько минут.
Ланс, однако, не стал придавать большого значения этой неудачной попытке. Гейл почувствовала, как он быстро поцеловал ее в волосы.
— Не берите в голову, вы всего лишь пробовали. В следующий раз обязательно получится. Больно?
Ей досаждала только боль мучительного разочарования, но он не должен был знать почему. Гейл отрицательно покачала головой. Ей было непереносимо, что приходится терпеть его объятия. Он продолжал держать ее еще какое-то мгновение, перед тем как усадить в кресло и отвезти к кровати. Гейл выглядела расстроенной до слез.
Он усмехнулся:
— Вы слишком много думали об этом. Необходимо в распорядок дня включить отдых. Надо будет придумать на выходные какую-нибудь культурную программу.