— Что? Что ты несешь?
— Я хочу вернуться в Англию. Мы можем аннулировать брак и забыть, как это вообще случилось. — От напряжения ее голос звенел, подбородок дрожал.
Никос ухватил жену за талию, прижал к себе.
— Ты нервничаешь, — неожиданно мягко проговорил он, касаясь губами завитков волос у шеи.
— Нет. — Маджи попыталась высвободиться, но Никос преградил ей путь к двери, подхватил на руки.
— Глупенькая девочка. У тебя нервы разыгрались. Ничего удивительного — я сам нервничаю!
— Я не нервничаю, черт побери! Отпусти меня! — судорожно забилась Маджи, когда он опустил ее на постель. — Иначе я не смогу сказать то, что должна.
— Боже! Истерикой ты только взвинчиваешь себя. Умоляю, успокойся. — Никос, как ребенка, гладил Маджи по голове. — Если хочешь, говори, никакие слова не имеют сейчас для меня значения, кроме признания в любви.
— А для меня имеют. Я не хочу тебя больше обманывать.
— Обманывать? — явно растерялся Никос.
Маджи собралась с духом.
— Ты напрасно надеешься услышать слова любви. Но это не моя, а твоя вина. Повторяю, мне не следовало выходить за тебя замуж. Нелепо связывать свою судьбу с человеком, который по уши в грязи. Мне лучше было бы бежать от тебя подальше, а не строить хитроумные планы мести за все несчастья, которые ты походя приносишь людям.
— Ничего не понимаю, — нахмурился Никос.
— Я не хочу стать женой человека, занимающегося недостойными делами. Понимаешь, мне все известно о притоне, лицемерно называющемся «Клубом здоровья».
— Знаешь о клубе? — вскинул голову Никос и взглянул на нее прищуренными глазами.
По крайней мере, он не пытается отрицать этого, тупо подумала Маджи. Воспользовавшись моментом, она приподнялась на кровати и села, машинально пригладила дрожащими руками растрепавшиеся волосы и только потом взглянула на Никоса. Он стоял напротив совершенно неподвижно, словно изваяние, без каких-либо эмоций на жестком лице.
— Да, я знаю, ты владеешь этим омерзительным «массажным салоном».
Наконец она сказала все, что хотела и что думала, утаив только ту тоску, которую на самом деле испытывало ее сердце.
— Понятно! Ты там работала? — спросил он без всякого выражения.
— Ровно пятнадцать минут — столько времени мне понадобилось, чтобы понять, какое это заведение. К несчастью, моей лучшей подруге не повезло. Работа в так называемом высококлассном клубе довела Шейлу до могилы. Пока мужчины вроде тебя богатели и богатеют на мерзких услугах, она сама свела счеты с жизнью. — Ее зеленые глаза с болью всматривались в него. — Неужели, Никос, мораль и совесть для тебя всего лишь пустой звук? Школьная пропись в тетрадке, которую можно выбросить за ненадобностью?
Она встала и прошла бы мимо Никоса, но он жестко ухватил ее за плечо и развернул к себе. Выражение его лица испугало девушку.
— Следует ли тебя понять так, что ты решила выйти за меня замуж, чтобы отомстить за смерть подруги, а теперь идешь на попятную? Так какая же причина заставила тебя передумать, Маджи, дорогуша? — спросил он с холодным цинизмом. — Или сама мысль спать со мной в одной постели стала тебе невыносима?
Последние слова он буквально прорычал. Ярость охватила его. Безумие светилось в глазах, пальцы клещами сжали девичье горло, она задыхалась, не в силах произнести ни слова.
— Моя сладкая маленькая Маджи, олицетворение всей невинности и кротости, оказалась более греком, чем я, когда дело дошло до мести. — Никос неприятно хохотнул. — Скажи мне, сучка, когда ты приняла свой план — в первую минуту нашей встречи или обдумала все заранее, для чего и нанялась к Дороти?
— Нет… нет. Пусти, мне больно, — взмолилась Маджи.
Его руки чуть ослабли, но все равно сопротивляться ему было бесполезно. Слезы выступили у нее на глазах.
— Отвечай, — прохрипел он. — Слезами меня не разжалобишь.
— Я узнала тебя, только когда мы с Дороти улетали в Лондон. Твой деловой синий костюм и кейс… Ты был точно в таком же в своем проклятом заведении. Я поняла, кто ты, и… — Маджи чуть не сказала «возненавидела тебя», но вовремя остановилась.
Я, должно быть, спятила. Что за идиотская мысль, будто мужчина вроде Никоса позволит женщине, смертельно его оскорбившей, остаться безнаказанной.
— И ты возненавидела меня? — Он сам произнес то, о чем она промолчала. Секунду Никос пристально смотрел ей в глаза, потом с безжалостной холодностью вымолвил: — Тогда, мне кажется, я должен дать твоей впечатлительной натуре более реальный повод для ненависти.
Его намерение было очевидным. В тот же миг Маджи оказалась пригвожденной к постели. С нее слетели юбка, блузка: жемчужные бусинки ожерелья, рассыпавшись, защелкали по полу.