Однажды Лена Свиридова, человек бойцовского склада, рыжая, всегда ни с чем не согласная и занимавшаяся альпинизмом, дерзко, в своей манере подошла к Борисову и сказала:
— Я хочу вступить в совет отряда.
Борисов рассматривал ее молча, склонив голову набок.
— Я человек полезный, — сказала Свиридова, краснея. — То есть я могу быть полезным человеком. У меня много, это самое, экстремальных навыков, и я умею оказывать первую помощь.
— Первую оказывать поздно, — сказал Борисов. — Сейчас уже надо вторую.
Они помолчали. Свиридовой, видимо, хотелось провалиться сквозь землю. Унижений она не выносила.
— Понимаешь, — сказал Борисов очень мягко и уважительно. — Я все вижу и, собственно, уже давно бы… Но твой уровень — это совет дружины. Я не могу, то есть я не уполномочен.
— Сказал бы прямо, что тебе не надо, — горько и с усилием проговорила Свиридова. Почему-то при Борисове, таком спокойном, сильные люди резко теряли самообладание. — А то разводит, как это самое.
— Я не могу набирать совет дружины, — сказал Борисов и тоже покраснел. — Это не тот уровень, меня туда не пускают. По большому счету я и говорить с тобой недостоин.
Свиридова, которая собиралась уже развернуться и убежать, посмотрела на него с живейшим интересом.
— В каком смысле недостоин?
— Примерно в том, в каком Шарма был недостоин говорить с Шёнингом, — тихо сказал Борисов. — В каком Черный недостоин говорить с Третьим.
Свиридова помолчала, кивнула и сказала вдруг:
— Но мне кто-нибудь позвонит?
— Или бактерия с головастиком, — продолжал Борисов свои странные сравнения.
— Спасибо, — сказала Свиридова после паузы и отошла. На следующей перемене я спросил ее, пользуясь давним взаимным доверием, кто такие Черный и Третий (про Шарму и Шёнинга я посмотрел, он выбрал людей из ее сферы), но она со смешком ответила, что Борисов не в себе и принимать его всерьез могут только дураки, а вот мой цвет лица в последнее время ей не нравится, какой-то я стал желтый. После чего она глупо заржала, а я задумался, потому что дела мои в последнее время действительно шли не блестяще — я сильно проигрался в «Атаке дронов», и мне впервые за два года пришлось просить финансовой помощи у отца, плюс к регулярной salary, полагавшейся мне за успеваемость. Это было стыдно и непристойно, но других заработков у меня тогда не было.
В начале марта Шаинян позвал меня в кино и там доверительно сообщил, что сумел установить связь с той исключительной красавицей, ну той, которая. Это получилось случайно, он встретил ее в кофейне и узнал, и она согласилась с ним увидеться, но только в присутствии третьего человека. Он просил меня быть этим третьим человеком. Мне самому стало страшно интересно, мы договорились на будущий четверг, но в среду произошло непредвиденное. На обеде, в буфете, Борисов подошел к Шаиняну и тихо, но очень решительно сказал ему:
— Ключ.
Шаинян забегал глазами и собирался, кажется, позвать на помощь. Но Борисов был вообще не из тех людей, которому легко сопротивляться, и он так спокойно стоял перед Шаиняном, глядя на него в упор, что все поспешили отвернуться, уставились в тарелки, а Шаинян стал шарить в карманах и наконец, тоже отведя глаза, вручил Борисову желтый трехгранный ключ, какого я сроду не видал, кроме как в довольно занудной игре «Братство единорога», на которую сдуру убил два месяца в пятом классе.
Борисов молча положил ключ в карман серой замшевой куртки и ушел, а Шаинян имел вид человека, утратившего карту острова сокровищ, причем странным образом было заметно, что и карту, и самый остров он считал уже личной собственностью.