Мне казалось, тьма вокруг нас ожила, и во тьме этой движутся какие-то невидимые фигуры. Они шли с нами вровень, задевая нас краями одежды, шепча что-то неразборчивое. Порою голоса становились громче, но слов я все одно не понимал. Неожиданно справа от меня раздался звериный вопль, и показалось мне, будто кошка, огромная, словно дог, прошла мимо, обмахнув мои ноги пушистым хвостом. Очень хотелось мне побежать, но я позволил себе лишь перейти на быстрый шаг, стараясь поскорее миновать жуткое это место.
Призрачные твари пришли в волнение, препятствуя мне и выставляя свои ледяные белые руки. Они уже не были невидимыми, постепенно как бы проявляясь, выплывая из безлунной ночи бледными куклами в темных одеждах. Я закрывал руками лицо, только бы не взглянуть в один из белых ликов, напоминающих актерские маски. Казалось мне, что я проталкиваюсь сквозь густую толпу, что возмущенно ропщет на неведомом наречии, пытаясь меня удержать.
Уже не чаял я остаться живым, когда внезапно все кончилось, лишь растаял за спиной мертвенный жуткий смешок.
Мы с моим товарищем неторопливо шли под бледными осенними звездами. Стало чуть виднее как выбрались мы из-под сени старой горы. А я все не верил в спасение, боясь оглянуться назад. Все казалось, будто сатанинские твари лишь приотстали и сейчас нагонят нас.
— Вы слышали крики зверья? — вдруг спросил мой спутник.
— Да, — весь дрожа, ответил я.
— Что это был за зверь?
— Помилуй нас боже… это была кошка. Но, верно, здоровенная.
— Так я и знал. Значит — это она.
— Кто?
— Бузина.
Ответ меня озадачил.
— Вы, верно, слыхали, — попробовал объяснить мой товарищ по несчастью, — что предки наши поклонялись деревьям, вернее, заключенным в них демонам. Друиды, — так назывались эти пособники сатаны, — пытались пробудить их, окропляя корни злых дерев жертвенной кровью. Тут все время бродят три демона: двое из них — терновник, один — бузина. Я только не был уверен, кто именно нападает на людей…
— Значит, бузина — это кошка?
— Разумеется.
Разговор наш показался мне странным и диким, и я усомнился, в своем ли уме пребывает мой нечаянный спутник. Если бы я не ощущал весь этот ужас всеми органами чувств, то уверился бы, что передо мной — сумасшедший. Впрочем, скорее всего, он действительно был помешан. Я и сам чувствовал себя близким к помешательству после всего, что случилось.
Тут мне пришла в голову мысль.
— Разве вы сами не слыхали воплей животного? — спросил я.
Он лишь покачал головой.
— И невнятных шепотов на непонятном языке? И бледные руки вас не касались? — продолжал наседать я.
— Каждый слышит, видит и чувствует что-то свое, — нехотя ответил он. — Мне никогда еще не показывался сам демон бузины.
Мне очень хотелось спросить, почему же я удостоился такой чести. И еще — что же слышал и ощущал мой спутник? Но я не стал этого делать, как ни глодало меня любопытство. Было невообразимо жутко слушать его бессвязные странные речи посреди пустой темной дороги. Почти так же жутко, как прорываться сквозь выморочную толпу.
Мы в молчании прошагали еще пару миль, после чего страшная усталость, естественная после всего пережитого, сморила меня. Мы устроились на ночлег в придорожных кустах.
Когда я пробудился, солнце стояло уже высоко, а моего попутчика рядом не было. Я его больше никогда не видел. Не знаю, куда он направился, но следов его в дорожной пыли я отыскать не смог, как ни старался.
Так и дошел я в одиночестве до Донегала.