Аля смотрела на свое отражение в зеркале и слышала голос мамы: «Посмотри на себя, ну разве ты можешь понравиться кому-то, с такими ногами, с таким носом? Дай Бог, чтоб хоть грудью в бабушку пошла, а ты будешь слоняться, никому не нужная.»
–Да, мамочка, – прошептала Аля, разрешая слезам стекать по щекам и разбиваться о пол, – ты права, мамочка – я никому не нужна. И даже бабушкина грудь не помогает… Ничего мне не помогает. Никто меня не любит: ни они, ни ты, ни я сама… Но они не виноваты, и я не виновата. Виновата только ты, мама. Только ты, слышишь!
Она корчила рожи в зеркало, любуясь блестящими от слез глазами и мокрыми дорожками по щекам. В груди разрастался холод, поглощая душу, выворачивая ее наружу и обнажая маленькую беззащитную девочку с глазами-бусинками и тонкими косичками над ушами. Стало жарко. Аля скинула одежду и придирчиво осмотрела свое тело. Сколько их было, тех, кто касался ее высокой нежной груди, ее стройных бедер? Она помнила каждого из них, а помнили ли они ее? Нет, они любили ее, любили ее в тот момент, когда касались ее – в их голове была только она, только ее тело. Они любили ее…
–Любили, слышишь! – крикнула Аля в отражение, обращаясь к матери. – Меня все любили, кроме тебя, слышишь! Кроме тебя – все меня любили!
За спиной стояло обрядовое зеркало. Чехол на нем трепетал, словно под потоками ветра. Аля подошла и сдернула его. Ровное серебряное озеро приковывало к себе, и Аля протянула руку, коснулась ладонью глади. Рука с легкостью прошла внутрь, скрывшись за зеркальной границей. Девушка смотрела, как ее отражение менялось: волосы становились длинными и блестящими, кожа приобретала розово-персиковый цвет, лицо менялось в чертах и становилось прекрасным, насколько могло представить воображение. Аля аккуратно освободила руку, зеркало позволило ей это сделать. В центре его возник черный круг, который оказался вороним глазом. Птица смотрела на нее из зеркала. Аля отступила и прикрыла наготу халатом. Ворон оглушительно каркнул и взмахнул крыльями. В дверь постучали. Аля торопливо накинула чехол на зеркало, запахнула халат и открыла.
Аня прижимала к себе бутылку красного вина:
–Привет! Я увидела эту бутылку в магазине и поняла, что соскучилась по тебе. Впустишь?
Альвина бросилась в объятия подруги, и уже через полчаса они сидели на кухне под гудение закипающего чайника.
–Ты прости нас с Петей за то, что не сказали сразу. – Аня покачивала бокал с остатками вина, – Я боялась поспешить. Знаешь, расскажешь кому-то, а потом не сложилось – и чувствуешь себя ужасно, ведь этот человек знает о твоем провале…
–Я не сержусь на вас. Да, мне немного обидно, ведь это же Петя, понимаешь, он мой друг и… Если честно, я думала, что он в меня влюблен. А тут вдруг ты…
Девушки замолкли и повисла тягостная тишина, которую решилась прервать Аня.
–Ответь мне честно, пожалуйста, – попросила она, – у вас было что-нибудь… Ну, ты поняла, интим?
Аля почувствовала, как ее уши покраснели.
–У меня с ним ничего не было. А ты у него спрашивала? Что он сказал?
Аня подозрительно смотрела на подругу: «Он ответил так же. Сказал, что вы просто друзья.»
–Да, – подтвердила Аля с облегчением и одним глотком осушила бокал, – мы просто друзья.
–Почему вы повторяете эту дурацкую фразу «просто друзья»?! – Аня оттолкнула стоявший на столе бокал, остатки вина расплескались. В красных мелких лужицах Аля видела свое отражение.
–Давай просто не будем об этом говорить? – устало прошептала Альвина, – Я рада, что ты пришла, и не хочу из-за мужика терять твою дружбу. Ты – самый близкий мне человек. Если хочешь быть с ним, то будь.
Снова повисло молчание. Засвистел чайник. Аля поднялась, чтобы выключить газ. Ветер из открытого окна резким порывом поднял легкие занавески и зашуршал чехлом на зеркале. Аня встала и, подойдя к зеркалу, сорвала чехол. В отражении она увидела себя.
–Ты всё еще хранишь это старье? – Аня была зачарована отражением. Она слегка касалась своего отражения, движения ее стали плавными и легкими. Альвина подошла к подруге и отразилась за ее спиной. Аня медленно провела пальцами по зеркальному лицу девушки и повернулась к ней. – Знаешь, это завораживает. Особенно когда понимаешь, что оно не простое.