Сайрус, почувствовав запах больших денег, которые вознамерился с нас поиметь, возбудился не на шутку. Этот проныра предложил мне войти в нефтяной бизнес, где участвуют серьёзные дяди и люди, не расстающиеся с чековой книжкой и револьвером, элегантно и незаметно. Зарегистрировав на наше имя компанию «Найнс энд Блюм бразерс индастри», он посоветовал присмотреться к одному, ничем особо не выделяющемуся поселку на побережье.
В 36 милях к югу от Лос-Анджелеса, в Апельсиновом округе, за болотистой низменностью, на морском берегу с кочующими песчаными отмелями, разместился Хантингтон-бич, названный в честь железнодорожного магната. Этот самый магнат, Генри Хантингтон, был царем и богом обширных земель. Приторговывал участками, построил морской пирс, связал пригородным сообщением через свою «Пасифик Электрик» город ангелов с посёлком свекловодов, мечтал о развитии туризма и, разумеется, владел всеми правами на недра. Жители занимались сельским хозяйством — на выращенной здесь сахарной свекле работал перерабатывающий завод Holly Sugar. Обычный сельский муниципалитет, вот-вот готовой превратиться в город благодаря предприимчивости своего главы Эда Мэннинга, грезившего о мэрстве. Тихая дремлющая община. Именно то, что мне нужно.
Все вводные условия сложились для меня в Хантигтон-бич самым благоприятным образом. Во-первых, он находился не так далеко от Лос-Анджелеса и не так близко, чтобы суету, которую я планировал устроить, быстро заметили. Во-вторых, в наличии имелся амбициозный местный политик, с которым легко договориться. В-третьих, железная дорога, соединявшая Хантингтон-Бич с Лос-Анджелесом, могла пропускать тяжелые вагоны и цистерны, плюс сахарный завод, который можно при желании переоборудовать в нефтеперегонный. В-четвертых, имелось много шансов на то, что я угадал с локацией верно. Местный длиннющий пляж смотрелся прямо как на том самом фото из будущего. Если я ошибся, не беда. Попробую тогда на Лонг Бич, хоть он и ближе к Лос-Анджелесу. Ну и в-пятых, и, очевидно, в-главных, в этом поселке одна компания, занимавшаяся изданием энциклопедий, бесплатно раздавала земельные участки, при условии оплаты 126 долларов за полный пакет документов. Откуда у нее появилась земля, зачем она ее выкупила у железнодорожного магната, Сайрус объяснить мне не смог. Не суть важно. Куда существеннее то, что в Хантингтон-бич можно легко зацепиться и попробовать пробурить первые скважины.
126 баксов — сумма для переселенцев, в отличие от меня, неподъемная, так что свободных участков хватало. Вопрос был в том, где взять этих переселенцев? Ответ очевидный — в тюрьме.
Туда я и направился вместе с моим адвокатом, оставив ребят в пансионе Кэролайн Северанс обхаживать нашу хозяйку. Мы остановились в ее доме по совету Сайруса.
— Очень влиятельная старушка, — объяснил нам адвокат. — Если вы с ней столкуетесь, может крепко нам подсобить. К ее голосу в Лос-Анджелесе прислушиваются, несмотря на то, что ей почти девяносто.
— Чем же она так знаменита?
— О, весьма энергичная дама. Крайне бойкая!
Оказалось, что миссис Кэролайн была старейшей в городе аболиционисткой и суфражисткой. Нет, она не била витрины, не носила штаны и не поражала общество иными эксцентричными выходками, как развлекались дамы из благородных семейств, боровшиеся за права женщин. В прошлом веке она создавала клубы, открывала детские сады и даже церковь, заслужившую славу маяка справедливости. Даже сейчас, когда силы были уже не те, в ее обширном поместье «Эль Нидо», в Мид-Уилшер, существовал клуб «Мать клубов», дававший приют прогрессивным литераторам и прочим, кто ратовал за социальное равенство.
— Я прибыл в Лос-Анжелес, чтобы спасти несчастных эмигрантов, томящихся в тюрьме, — выдал я на голубом глазу этой энергичной, хоть и очень старой бабуле и тут же получил в свое распоряжение симпатичное бунгало в глубине тенистого сада. За почти символическую плату.
Пацан сказал, пацан сделал. Пообещал, что «прибыл освобождать» — пошел освобождать. Отправился в загон для «бродячих собак» на Эллизиан-Хиллс.
Тюрьмы Лос-Анджелеса являлись жутким местом. Заключённых было так много, камеры настолько переполненны, что людям приходилось ждать своей очереди, чтобы немного поспать. Для эмигрантов там места периодически не находилось. Тогда городские власти ничего лучше не придумали, как окружить пустырь у подножия голливудских холмов частоколом и загнать туда задержанных переселенцев, имевших глупость сказать что-то не то иммиграционным властям или не имеющим на руках нужных документов. Смешали их с толпой бездомных, арестованных за бродяжничество. По странному совпадению этот «загон» под открытым небом соседствовал с первыми в городе киностудиями на Аллесандро-авеню.