«Это знак, Вася! Сюда стоит впоследствии заглянуть еще разок», — отметил я про себя и пошел творить добро.
Коррупция среди полицейских Лос-Анджелеса была столь же распространена, как сифилис в портовом районе. За горстку никеля мне готовы были разрешить творить любую дичь.[2] Но мои планы куда благороднее.
— Русские есть? — поинтересовался я у надзирателя.
— Да хоть японцы!
— Джапов не нужно. Нужны работяги. Славяне.
— Полдоллара за голову — и будут лучшие. Такие, кто и гайки крутить умеет, и плотничать. Пригляделись к контингенту, когда на общественные работы гоняли.
— Давай тридцать человек за «бизона».
— Ща все устроим, босс!
Полицейские кинулись в толпу заключенных и непонятно как вычленили из нее нужных мне людей. Пригнали их к воротам, где я с комфортом устроился в тенечке на выданном мне стуле. Рядом примостился Сайрус, разложивший на обрезке доски кипы бумаг с хитрыми контрактами.
18 русских мужиков, пятерка поляков, серб с хорватом, финн и шесть немцев, непонятно за какие заслуги превращенные надзирателем в «славян», столпились напротив меня с такой лютой надеждой в глазах, что я решил не мелочиться и взять всех, хотя изначально планировал ограничиться двумя десятками.
— Я вытащу вас отсюда, мужики. Мой лойер сделает вам все нужные документы, чтобы вы стали американцами, имеющими права на земельный участок. Дам вам работу и перспективу. Не останетесь ни без крыши над головой, ни без цента в кармане, ни без куска хлеба с мясом.
— Вы хотите превратить нас в белых рабов? — на сносном английском спросил один из поляков.
— Вали отсюда, умник! Ты не принят! — разозлился я, решив сходу обозначить, кто в доме хозяин.
Вместе с поляком ушли двое русских. Скатертью дорога! Мне не нужны ни склочники, ни маловеры.
— От вас мне нужна только абсолютная преданность, — объяснил я политику партии по имени «Найнс энд Блюм бразерс индастри». — Вы не задаете лишних вопросов, делаете то, что вам говорят, а я забочусь о вашем благополучии. Держать никого не буду. Любой, после того как выполнит предварительные условия, волен идти на все четыре стороны. Или остаться с нами, в трудовой артели, которая станет вашей новой семьей и которую я буду финансово поддерживать.
Да, я решил объединить своих будущих работников в подобие кооператива, опирающегося на индивидуальные контракты. Каждый ее член получит участок земли в Хантингтон-бич. И передаст этот участок моей компании в пользование на тридцать лет без права досрочного выкупа и со всеми правами, включая недра. На дольше я не загадывал, сообразив, что нефть не бесконечна.
Делиться будущими доходами не собирался. С какой стати? И так делал работягам царский подарок — натурализация, перспективная работа, спецодежда, питание и, конечно, баня. С нее мы и начали, прежде чем выкупленные мной работяги отправились со мной в снятый для их проживания склад. После помывки каждый получил несколько комплектов нижнего белья, мыльно-рыльные, пару рабочих комбинезонов и ковбойскую шляпу. А также тарелку густой похлебки и бутылку пива отметить начало новой жизни.
Наутро мы недосчитались хорвата и еще одного поляка, решивших, что в компании серба и русских им некомфортно. Ну не идиоты? Хотя бы дождались получения документов, которыми энергично занимался Сайрус, раздавая направо и налево мои кровные баксы.
— Наступил момент выбора, мужики, — сообщил я, когда через три дня выдал новоиспеченным американским гражданам их «аусвайсы». — Можно сказать мне спасибо и исчезнуть в тумане. Можно попытать счастья вместе со всеми.
За прошедшее время Изя и Ося потолкались на складе. Пощупали каждого. Выяснили их трудовые навыки. Немного рассказали о том, что всех ждет. Недоверия к нам у выкупленных страдальцев, конечно, не устранили, но хоть подобие ясности внесли. Без подробностей.
— Если вы, мистер Баз, выполните хотя бы половину того, о чем нам рассказали ваши партнеры, было бы глупо с нашей стороны сейчас сбежать, — просто и без затей высказался крепкий мужик по имени Алексей.
Невысокий, русоволосый, неизвестно какими судьбами добравшийся до Калифорнии, он уже превратился в неформального лидера будущей артели. Прибыл, как и многие другие наши, с Южного Сахалина, уступленного Японии по Портсмутскому миру.