Но им на помощь бежал очередной дворник. За ним поспешал офицер Нейшлотского полка и два солдата лейб-гвардии Стрелкового полка. Теперь стрельба пошла не в одни ворота — ранения получили как дворник, так и один из террористов. Гвардеец ударом штыка распорол еще одному налетчику щеку, а потом прикладом размозжил ему голову. Подоспевшие полицейские схватили еще одного. На него бросилась толпа и начала избивать. Лишь парочке максималистов удалось ускользнуть. Их преследовали. Выстрел из винтовки разнес вдребезги стеклянную витрину магазина типографии Алексеева. Это неудачно пальнул часовой Стрелкового полка со своего поста. Тогда в бой вступил городовой, успевший расстрелять барабан своего револьвера. Двигаясь зигзагами, он сблизился с террористом и шашкой разрубил ему голову. Лишь одному из боевой пятерки удалось скрыться с места событий.
Те из террористов, кто был занят в прикрытии, засуетились и выдали себя. За ними погнались рассвирепевшие горожане, проходившие мимо офицеры и подоспевшие полицейские. Схватили троицу, притворявшихся «газетчиками». Леньку в приметной велосипедной кепке настигли у Синего моста. Он бешено отстреливался, а когда понял, что ему не уйти, бросил на землю браунинг с пустым магазином, сунул руку в карман и выстрелил через одежду себе в сердце из второго пистолета.
Военно-полевой суд приговорил к повешению восемь из одиннадцати задержанных. Казнь свершилась в Кронштадте через четыре дня после нападения.
… Адель замолчала.
Я встал и налил себе коньяку. После такого рассказа требовалось немедленно выпить. Все произошло в точности так, как я предсказывал. Кровавая бойня. Два десятка пострадавших, включая троих погибших налетчиков. Почему полицейские их не остановили, несмотря на мое предупреждение?[1]
— Хочешь? — кивнул на столик с напитками. — Есть ликер, вермут…
Девушка покачала головой.
— Что случилось с тобой?
Адель вздохнула. Рассказывала она безэмоциональным тоном, словно репортер. Всех подробностей она знать не могла, но откуда-то знала. Выходит, внимательно следила за газетными сообщениями и смогла составить картину произошедшего, дополнив ее личными впечатлениями. Или с ней кто-то поделился из выживших.
— Я сидела в ресторане, когда вбежал Соломон с мешками. «Взрыв»! — крикнул он на весь зал. В поднявшейся панике я выскочила на улицу, забрала мешки, села в наши дрожки и уехала вместе с Кишкелем. Соломон побежал вслед за товарищами. Потом он погиб.
— Почему не воспользовались еще двумя экипажами? — я слушал внимательно и запомнил, что было подготовлено три пролетки.
— Не знаю. Судя по всему, они попытались помочь товарищам и вступили в перестрелку. Голубев был ранен. Их задержали через несколько часов после экса.
— Что было дальше лично с тобой?
— Что, что, будто сам не догадался. Разделила деньги с Кишкелем. Мне досталось 70 тысяч в немецких марках, франках и фунтах. С ними уехала за границу. Скрывалась. Меня искали товарищи по партии, чтобы привлечь к партийному суду. Когда появилось сообщение о том, что один из организаторов экса, эсер Черняк найден мертвым на пароходе, следовавшим в Лондон из Стокгольма, я поняла, что мне нужно опасаться и агентов охранки. Переехала в Шотландию и затаилась в сельской глубинке. Родила ребенка. В прошлом году перебралась в Нью-Йорк. Начала искать тебя. Попалась в руки газета с отчетом о твоей премьере. И вот я здесь.
— И вот ты здесь, — повторил я вслед за ней и налил себе еще коньяку. — Зачем?
— Сын нуждается в отце! — с вызовом ответила мне Адель.
Освежив коньяком рот, поймал себя на мысли, что ее явление с ребенком меня не напрягает, в отличие от нее самой. И что к ней не испытываю никаких чувств. И что мальчика сыном называть язык не поворачивается.
Я замер перед ним.
Ребенок не обращал на меня внимания и возил туда-сюда машинку по ковру. Колеса застревали в толстом ворсе. Алексей сердился и что-то грозно обещал то ли ковру, то ли игрушечному «Форду».
— Предполагаю, ты на мели? — спросил, не оборачиваясь.
— Кое-какие средства у меня остались. Мы с сыном займем комнату с балконом, — она не спрашивала, а утверждала. — Остальные у тебя какие-то слишком мрачные. Не жилье, а казематы.
— В большом доме есть просторные и светлые гостевые комнаты, — машинально ответил я, слегка растерявшись от ее напора.
— Семья должна жить под одной крышей, — отрезала Адель. — Ах, да! Прикажи служанкам освободить мне гардеробную. И ванна…