— Возражений нет.
— Сам будешь с химиком говорить?
— Позже. Я уезжаю на неделю-две.
— Решил сбежать из дома?
— Типа того.
Еще одна идея генерала Отиса.
— Свали из дома и оставь ее одну. Через день-другой задергается, задаваясь вопросом, что я здесь делаю. Варианты последствий разные, но высок шанс, что длительное пребывание в подвешенном состоянии ее сподвигнет исчезнуть из твоей жизни.
Стратег дедуля! Мне бы его опыт.
А еще хитрец, каких поискать. Тут же меня нагрузил поручением.
— Раз тебе уезжать, сгоняй-ка ты, паршивец, в долину Оуэнс. Потолкайся там с деревенщиной. Послушай, что люди говорят. Доходят до нас тревожные слухи, что местные крайне злобно настроены против акведука Малхолланда. Вот и выясни что почем. Тем более, ты и сам заинтересован в воде. Тебе еще бассейн наполнять.
Во всей этой афере, которую я задумал с подачи генерала, было лишь одно слабое место. Сын! Что-то я прикипел к пацану. Не хотелось бы его терять. Но об этом я подумаю завтра, как говорила одна не слишком разборчивая в средствах дамочка.
… Долина Оуэнс смотрелась издали, да и вблизи, как цветущий райский сад. Пшеничные, кукурузные и люцерновые поля, виноградники, стада молочных коров, пасеки. Белые горы с заснеженными вершинами красиво обрамляли восточную границу долины. С массива Сьера-Невада стекали многочисленные ручьи и речушки, впадая в озеро Оуэнс. Примитивная ирригационная система — вручную вырытые канавы — обеспечивала полив сельхозугодий. Богатый край! Чем могли быть недовольны люди, живущие здесь? Чем им мог не угодить акведук, денно и нощно возводимый с противоположной стороны хребта тремя тысячами рабочих?
Я тронул пятками бока своего неприметного конька. Поерзал в непривычном седле, испытывая неудобство от тападеро — кожаного чехла, закрывавшего стремя спереди и сбоку. Полезная штука как защита от колючек и острых веток, но мне в новинку опираться на стремя не носком, а серединой подошвы. Наверное, со стороны я выглядел неуклюжим наездником, что, в общем-то, и неплохо. Я даже оделся соответственно, чтобы изображать из себя неумеху, прибывшего на сезонные работы — потертый котелок, залатанные брюки с кожаными вставками и кольт с треснувшей ручкой. Нож Боуи со мной — куда ж я без него? — но прикрыт от посторонних глаз.
Одной из первых ферм, встретившихся мне на пути, оказалась… русской общиной, непонятно каким боком занесенной в столь отдаленные края. И не просто община, а утопия переселенцев из числа народовольцев. Эти чистенькие мальчики и девочки, вдохновленные идеями неких пророков из числа эмигрантов, решили создать свой Эдемский сад, чтобы потом спасать. Кого? Так русского мужика, конечно. Давайте отдадим ему долги и выдернем его из-под пяты гнусного исправника. Докажем своим примером, что есть решение проблемы аграрного перенаселения. Все, что исходит от царского мерзкого режима — в топку! Обретем в Америке новый рай! Откуда они все это вычитали?
— Нам очень нужны работники. Мы не можем вам заплатить, но тарелку супа найдем, — тут же, с порога, объявил мне глава общины Клим, пряча глаза.
Мне стало интересно, и я остался. И быстро вник в местные расклады. Группа юных дураков — не саврасок, а их противоположности — рванула в Америку строить площадку для переселения избыточного сельского населения. Идея, можно сказать, витала в воздухе. В России ее решением стала столыпинская земельная реформа (хорошим или нет, я не знал), составная часть которой — отправка людей на Алтай. Бывшие студенты, считавшие, что все исходящее от ненавистного режима, есть бред, придумали себе идею. Америка! Вот где спасение России!
Поехали. Еще до революции. Неисповедимыми путями, чудом отбив своих женщин от гарема мормонов, добрались до Калифорнии. Купили землю на севере долины Оуэнс. Скотоферму. Прикупили еще коров. Занялись производством масла. Все бы ничего, только быстро выяснилось, что работать от зари до зари никто не хочет.
Ну а дальше все понятно. Я уже достаточно потолкался среди образованной публики, чтобы найти нужное слово. Деградация! Уже на второй день мне все стало ясно. Это раскрестьянивание наоборот оказалось чистюлям не по зубам. Они даже не знали, чем живет долина. С соседями не общались. Варились в своем соку.
— А вы знаете, что сказал Энгельгард о чистом доходе с десятины при посеве льна в своем восьмом письме из деревни?[1]
Бля! Вы коровам лучше вымя вымойте, коль маслом занялись!
Я бы свалил в закат уже на второй день, если бы не Ольга.