— Значит, так, — начал я свой инструктаж….
На околице поселка меня ждала Ольга. Молча подхватила моего коня под уздцы и повела к дому своей знакомой тети Тани. Парни делали вид, что только так и нужно. Даже не стали мне напоминать о нашей договоренности хорошенько бухнуть по возвращении домашним самогоном, настоянным на грушах.
— Бывай, Баз, — крикнули мне в спину, когда Ольга заводила коня в просторный двор.
— Завтра уедешь? — спросила меня, когда я спешился.
— Задержусь на недельку. Не то ваше ранчо развалится.
— Из тебя такой же работник, как и шпион, — вдруг выдала Оля. — В конюшне переночуешь.
Я думал, ворочаясь в сене, что она ко мне присоединится. Но Ольга так и не пришла.
… Семь дней я, не щадя сил, доказывал, что работник из меня — о-го-го! Девушка за мной не могла угнаться, но пыталась. Ни разу не пожаловалась, ни взмолилась, чтобы я притормозил. Остальные жители общины наших стараний не замечали, занятые то ли воспоминаниями о прошлой жизни, то ли мечтами о победе революции в России, которая откроет им дорогу домой. Собственно, никто им и не препятствовал вернуться к самовару на веранде уютной подмосковной дачи, кроме вбитой в голову мысли, что только так и нужно. «Ну, тупые», — так и хотелось мне повторить вслед за Задорновым. Даже родная сестра не замечала растущей химии любви между мной и Олей.
Да, я влюбился в соплюшку.И чувствовал, что это чувство взаимно. Ее тоненькая фигурка в штопанном-перештопанном платье, ее загорелое личико с веснушками, ее крепкие кулачки с набитыми мозолями мне вдруг стали дороже всего на свете. Осталось лишь разобраться с Адель.
— Баз, кто ты? — однажды спросила меня девушка, когда мы по заведенной традиции сидели на скамейке перед домом.
От меня, как и от нее, ощутимо попахивало навозом, который мы весь день убирали во дворе.
— Я очень богатый человек, Оль, — признание далось мне нелегко, да и звучало оно смешно, учитывая обстоятельства.
— Догадалась, — неожиданно ответила она.
— Когда я ведро с навозом на себя опрокинул? — попытался за шуткой скрыть свое смущение.
— Ты смотришь на всех как на своих подчиненных, — не приняла она мой шутливый тон. — Или как на несмышленышей. Только на меня по-другому. Ты привык капитанить. Сперва я думала, что ты моряк. Потом поняла, что все гораздо серьезнее. У тебя очень дорогое нижнее белье.
— Алле! Это вторжение в личное пространство!
— Вот сам бы и стирал свое личное пространство!
Мы замолчали.
— Ты женат? — спросила она, когда солнечный диск коснулся Белых гор, удлинив все тени. В темневшем, но все еще голубом небе уже болтался лунный диск, поджидая своей очереди посветить человекам.
— Нет. Но у меня есть обязательства. И обстоятельства, которые требуют решения.
Она ничего не стала уточнять. «Кремень, девка», — только и подумал.
— Лос-Анджелес или Сан-Франциско?
— ЭлЭй.
— Я не слышала, чтобы так называли Лос-Анджелес. В этой деревне я вообще ничего не слышала, кроме бубнежа про тяжелую мужицкую долю в России.
— Я заберу тебя отсюда.
Она вспыхнула и согнулась, уткнув лицо в сжатые колени.
— Я уеду ненадолго, но обязательно вернусь. Не плачь, — волна нежности затопила меня при взгляде на ее трясущиеся лопатки.
— Не верю. Это как сказка. Так не бывает, — громко прошептала она в перерывах между всхлипываниями.
— У меня есть сын.
— Я буду любить его как своего.
— У меня есть два младших друга. Мы как семья.
— Они станут мне братьями!
— Я снимаю кино, добываю нефть и продаю машины.
— Неужели ты думаешь, что после того, как мы очистили с тобой двор от говна, меня можно напугать работой?
— Эээ… Я вообще-то пытался донести до тебя мысль, что работать тебе не придется.
Она распрямилась и гневно уставилась на меня покрасневшими глазами.
— Как ты мог подумать, что я только и мечтаю, как нарядиться в шелка и бить баклуши, пока мой муж занят делами⁈
Не знаю, какие силы вдруг нашлись, чтобы удержаться. Чтобы не схватить ее в охапку и целовать, целовать…
— Ты уедешь завтра утром! — она смотрела на меня с вызовом, а ее тон не терпел возражений. — Как только взойдет солнце! Иначе я не выдержу! Живот лопнет или еще что случится!
— Передай Билли, — сказал я, сидя утром в седле. — Если нарисуется на пороге ранчо, отрежу ему член.
— Именно так и сказала бы, даже если бы ты не попросил, — ответила Оля и хлопнула моего коня по крупу, чтобы побыстрее увез меня из долины Оуэнс. Из лунной долины моей мечты.