— Зачем тогда нужны эти балы?
— Раньше они были действительно нужны. Это был этакий рынок. Рынок сбыта готовой продукции, — Аля улыбнулась, — в советское время не было интернета и прочего. Все решалось здесь. Это место действительно использовалось для общения и отдыха. Власть Советов не разрешала подобные мероприятия, считая их пережитком буржуазной жизни, а людям хотелось танцевать вальс, общаться с образованными и интересными собеседниками. Сейчас все по-другому.
Было странно находиться на таком приеме. На дворе двадцать первый век, а в этом зале такое ощущение, что время замерло еще в 19 веке. Большинство людей было одето современно, но были и дамы в пышных платьях, и мужчины в костюмах-«тройках». Музыканты играли веселую музыку, люди танцевали. Слышны были смех и разговоры, незаметные официанты споро сновали, заменяя опустевшие бокалы.
Вечер явно набирал обороты. Разговоры стали громче, чаще слышался смех, — было видно, что шампанское делает свое дело, и люди расслабились. Может быть, Аля права, и здесь не так уж и плохо.
Я увидел, как недалеко от нас в стене появилась дверь, и из нее вышла совсем молодая девушка, скорее, подросток, ведя за руку мажорного парня лет тридцати. Она раза три открывала дверь, уходя и приходя с разными людьми, пока вокруг этого мажора не собралась компания его приятелей. Я на них сразу обратил внимание: они выделялись некоторой разнузданностью и самоуверенностью. Не люблю таких, влюбленных в себя, самодовольных типов. В этом плане мой друг Андрей сильно от них отличается, хоть и сам, бывало, водится с такими ребятами. Да и меня пару раз брал на свои тусовки мажоров.
Компания стояла на месте и осматривалась. Я слышал их сальные шутки и громкий смех. В конце концов, мажор обратил на нас свое внимание, и они всей толпой двинулись к нам.
— Алечка, здравствуй, дорогая! — он попытался ее обнять и поцеловать, но Аля отстранилась.
— Николай. Ты вернулся в Москву? — Не очень любезно спросила Аля. Было видно, что она не рада своему собеседнику.
— Да, вот, решил пожить тут немного. Не все же по Европам мотаться. Да и говорят, скоро у вас тут целитель появится? Ты знаешь что-нибудь об этом? — он внимательно посмотрел на Алю, и я увидел, как этот, с виду веселый, немного расхлябанный, парень мгновенно преобразился, превратившись в настороженного хищника. Опытного и опасного. Он внимательно следил за реакцией Али на свой, казалось бы, невинный вопрос.
— Так, пока только слухи ходят. Рано еще что-то говорить, — отмахнулась Аля. У нее на лице не дрогнул ни один мускул. Все-таки, возраст и опыт — великая вещь! Я бы так не смог.
— Ты учти, дорогая, я готов выложить огромные деньги за его кровь. Ты же знаешь, что один раз она мне уже помогла, но у меня больше нет запаса. А жизнь — весьма опасная штука, — он, улыбнувшись, похлопал Алю снисходительно по плечу.
— А это у нас кто? — обратил внимание Николай на стоящего рядом с ней меня.
— Это Александр, — представила меня Аля, — зашли с ним посмотреть на бал.
— Ну-ну, смотрите. Только это, скорее, не бал, а исторический музей! Ты сколько живой воды выпил? Только дорвался? И как оно — снова стать двадцатилетним? — видно, он решил, что я из их компании омолодившихся. Я не стал его разочаровывать.
— Отлично! Быть молодым прекрасно, — ничуть не соврав, ответил я.
— Это частая ошибка. Многие, как заработают денег, омолаживаются. И глупо становиться двадцатилетним. Это так просто не скроешь. Вот тебе пятьдесят, а потом раз, и опять двадцать. Думать же надо. И о конспирации тоже, — он хлопнул меня рукой по плечу, так, что я пошатнулся, и обратился к Але, — и тебе думать надо. — Назидательным тоном произнес он, затем не прощаясь, развернулся и пошел в другой конец зала, здороваясь по ходу движения почти с каждым участником бала. Вся его компания отправилась следом, кроме совсем молодой девочки — подростка, которая привела их сюда. Она осталась стоять рядом с нами.
— Как же я тебя ненавижу, — прошипела девочка ему вслед, и повернулась к нам. Она была очень худенькой и невысокой. Лицо болезненно бледное, на вид лет 13–14. Короткая стрижка типа каре делало ее лицо еще худее. Белая кожа с голубоватым оттенком, казалось, просвечивала насквозь. Она держалась, высоко подняв голову и выпрямив плечи, показывая всем, что она гордая и взрослая. Ее можно было бы назвать симпатичной, но бледный, болезненный вид портил всю картину. Тем не менее, чувствовалось, что из этой девочки может вырасти настоящая красавица.