Власть Белой Наги над ним пропала. Всего на секунду, на долю секунды. Этого ему хватило, чтобы взглянуть ей в глаза и увидеть там зияющую бездну безумия и эго, ни во что не ставящего всех прочих живых существ и озабоченного лишь тем, чтобы поставить их на колени, заставить пасть ниц.
Рэвен стиснул кулак, и «Бич погибели» скрутил свой энергетический кнут.
Издав вопль ярости, ужаса и боли, он нанес удар.
Кнут затрещал, его фотонная кромка хлестнула по могучим мускулистым плечам Белой Наги. Из раны брызнуло млечное свечение, словно существо было создано из сверхплотной жидкости, находящейся под сильным давлением.
Крыло смялось, порвавшись, будто ткань, верхняя рука отлетела прочь, как сломанная ветка дерева. Кнут разорвал торс существа, и оно закричало от боли, как бог, против которого обратился самый пылкий из верующих.
Белая Нага — или какая-то проклятая тварь, которой она была на самом деле — отшатнулась от «Бича погибели». Некогда прекрасное лицо исказилось от шока, став уродливым. Хуже чем уродливым — оно достигло предела омерзительности. Отталкивающий образ подпитывал нарастающее внутри Рэвена чувство несправедливости.
Рэвен встряхнул другой рукой и ощутил жар обнаружившего цель термального копья. Он редко пользовался копьем — смертоносная сила этого оружия была надежной и мгновенной. Однако именно это ему сейчас и требовалось. Разозленная Белая Нага вздыбилась. Из ее изуродованного тела сочилось свечение целой галактики звезд, скрытой внутри груди.
Одно крыло свисало с мускулистой спины, правый бок представлял собой искореженное, оплавленное месиво разрезанной молниями плоти, руки безвольно обвисли.
Рэвен прожег ей грудь термальным копьем.
И бросился бежать.
Глава 18
СКАЗКИ. ПЫТКИ. ЗАПОЗДАЛАЯ СМЕРТЬ
Каждый ухаб на дороге остро отдавался из-за подвески «Галена», пронзая бок и грудь Аливии приступами ужасной боли. Всякий раз, когда она поворачивалась на каталке, свежепересаженные лоскуты кожи болезненно натягивались.
И все же она знала, что ей повезло остаться в живых. Или, по крайней мере, повезло, что не вышло хуже. — Тебе нужны еще болеутоляющие бальзамы? — спросила Ноама Кальвер, хирург-капитан, увидев ее поджатые губы.
— Нет, — сказала Аливия. — Я и так слишком много проспала.
— Конечно, но просто дай знать, если понадобятся, — произнесла та, упустив смысл слов Аливии. — Нет нужды страдать, когда прямо тут есть лекарство.
— Поверь мне, если станет слишком плохо, ты узнаешь об этом первой.
— Обещаешь?
— Клянусь жизнью, — отозвалась Аливия, проведя рукой поверх сердца.
Ноама улыбнулась с материнской заботой. Она сжала руку Аливии, словно та была ее собственной дочерью, и именно такую эмоцию Аливия и заложила в ее сознание. У Ноамы Кальвер был сын, который служил в полку Армии за пределами планеты, и она тревожилась за его благополучие лишь слегка сильнее, чем о раненых людях, находившихся у нее на попечении.
Аливии не нравилось так использовать людей, особенно хороших людей, которые могли бы помочь ей, если бы она просто попросила. Но для нее — для них — было слишком важно попасть в Луперкалию, чтобы допускать вероятность того, что Кальвер могла не помочь.
С Кьеллом вышло и того проще. Славный человек, он пошел в медики в силу желания держаться вне передовых — слабо понимая, что зачастую медики оказывались в самой гуще боя без оружия. Гранд-армия Молеха готовилась сойтись с армией магистра войны в открытом сражении, так что было легче легкого подтолкнуть его мысли к движению на юг, к Луперкалии.
Ноама двинулась дальше по «Галену», проверяя прочих раненых на борту. Все они должны были вернуться в свои подразделения, однако промолчали, когда Ноама велела своему водителю, впечатлительному мальчику по имени Ансон, мечтавщему вернуться в Луперкалию и повидать девушку по имени Фийя, выбираться с передовой.
Слишком легко.
Джеф лежал, растянувшись на каталке — дальше, внутри «Галена», и храпел, будто двигатель на пониженной передаче. Она улыбнулась от того, как разгладилось его лицо, и возненавидела саму себя за то, что заставила его столь сильно о ней заботиться. Она достаточно пробыла в одиночестве, а девушка в силах пробыть сама по себе лишь конечное количество лет, пока компания, любая компания, не станет для нее бесконечно предпочтительнее. Она знала, что ей следовало оставить его в Ларсе в ту же минуту, когда рухнул звездолет, но без нее он бы не прожил и часа.