— Нам лучше войти внутрь, — шепнул мне в ухо Кевин. — Гроза совсем близко.
— Расскажи подробнее, как ты узнал, — вместо этого попросила я и щекой почувствовала его тяжелый вздох.
— Я проследил за ними. За Генри и одним из шестерых. Когда отец об этом узнал, он вышел из себя, обозвал меня олухом, рассказал все, о чем я еще не услышал, и выставил за порог. Он всегда до дрожи боялся шестерых. И так он пытался меня защитить. Да, находиться рядом с ним было опасно. Он старался оградить близких от шестерых, но мы всегда начинаем искать правду о них, верно, Олли?
— Так вот почему он был так одинок, — прошептала я.
— Думаю, да. Олли, гроза расходится, да и ветер слишком неприятный, нужно зайти внутрь. Так и до воспаления легких недолго. — Услышав такую знакомую фразу — точь-в-точь слова Генри, — я улыбнулась, запрокинула голову, чтобы заглянуть в лицо мужчине, и согласно кивнула.
Мы вернулись в мастерскую. Там я поставила чай и достала припрятанные булочки господина Тоффи. Они не были такими свежими и вкусными, как накануне, однако это лучше, чем ничего. Пока мы с Кевином в на удивление уютном молчании пили чай, мастерская буквально сотрясалась от раскатов грома.
— Тебе не кажется, что гроза необычная, а этот дождь слишком затянулся?
— Он начался в день, когда убили Генри и продолжается до сих пор. Но в июле в Праге много осадков, — пожала я плечами.
— Не настолько, — мрачно сказал Кевин.
— Я все еще не могу поверить в то, что ты мне рассказал.
— Зря. Я понимаю, что это непросто, и я на тебя все выплеснул слишком внезапно…
— Ничего. Я справлюсь.
Не Генри ли учил меня видеть шире, радоваться каждому прожитому дню и никогда ничего не отвергать вот так сходу? Он был удивительным человеком. И хотя рассказ Кевина не укладывался у меня в голове, я вдруг почувствовала то самое, что уже не единожды замечала в господине Тоффи — спокойствие. Смирение.
— Генри и его мастерская — вся моя жизнь. Что со мной будет дальше?
Я понимала, что ответа у Кевина нет, но он сделал то, что было необходимо — встал и положил мне руки на плечи. Я накрыла его пальцы своей ладонью. Я не знала, что теперь будет. Я цеплялась за версию об убийстве, потому что больше у меня не было ничего. На мгновение мне вдруг захотелось попросить Кевина придумать что-нибудь, хотя бы подсказать. В глубине души я даже надеялась, что эта странная симпатия, зародившаяся между нами, не предел. Я хотела остаться с ним… Но перекладывать на чужого человека свои проблемы было неправильно, а потому я прочистила горло и начала убирать посуду.
Вспышки молний сверкали одна за другой, и было не определить, к которой из них относятся самые сильные раскаты грома. Глядя в маленькое окошко мастерской, я начинала убеждаться, что Кевин был прав: гроза необычная. Струи дождя хлестали в разные стороны, сносимые порывами ураганного ветра. И становилось жутко. А потом… потом все вдруг крайне внезапно стихло, как отрезало.
— Кевин. — В образовавшейся тишине слишком отчетливо слышна была паника, прозвучавшая в моем голосе, и мы интуитивно прижались друг к другу. А затем на входной двери звякнул колокольчик…
И было без слов понятно, кто пришел. Они искали часы. Золотые часы, которые я у них украла, сама не ведая, что творю. Заскрипели половицы, шаги были неспешны. Один скрип, двойной, короткий промежуток… и снова. Это последовательность свидетельствовала, что идут к нам, в подсобные помещения… Мы с Кевином, не сговариваясь, быстро двинулись к задней двери мастерской.
— Железо, они боятся железа, — подсказал мне Кевин, и я вдруг поняла, почему Генри поселил меня в часовой башне. Все механизмы в ней были из железа, и даже лестница! Пальцы нашарили в кармане ключ. В этот момент мой спутник распахнул дверь и выдохнул: — Боже, ты тоже это видишь?
Он застыл столбом на пороге, и мне пришлось привстать на цыпочки, чтобы заглянуть ему через плечо и понять причину. Вода, до того заполнявшая улицы, ныне стремительно испарялась, оставляя за собой облако густейшего тумана. Эта сероватая масса была так плотна, что напоминала грязную вату.
— Нужно идти, — прервал мои размышления Кевин и, схватив за руку, решительно потянул вперед.