— «Не важно!» — еле слышно произнесла девушка и, спрыгнув со стола, отодвинула мешок со шкурками, облачившись в свою обычную одежду. Понимая, что расспрашивать её бессмысленно, Гривор, запрыгнув, уселся на столе, свесив ноги, подозвал к себе девушку. — «Что не так?» — проговорила она, улыбнувшись и прижавшись к нему, прислонила голову к его обнаженной груди.
— «Какая же ты у меня всё-таки красивая!» — говорил с полным восхищения голосом мужчина, убрав волосы с её лица и приподняв наверх, оголив тонкую шею.
— «Просто Вы пьяны!» — продолжала улыбаться Торина. — «А завтра Вы не сможете поверить, что сумели до меня дотронуться!»
— «А завтра я заберу тебя с собой!» — с полным серьезности видом говорил он. — «Сделаю своей женой, и после смерти моего отца мы будем вместе править этим городом. И не надо всё случившееся этой ночью валить на алкоголь! Увидев тебя лишь раз, я полюбил тебя. Я понял, что ты мне нужна!»
— «Видно, Вы всё же перебрали лишнего!» — хмыкнула Торина, отшатнувшись от мужчины, но он, схватив девушку за руку, не позволил уйти. — «Всё это глупо!» — прокричала она, вырвавшись из его рук, ударила по щеке, оставив красный след от ладони. — «Это лишь секс! Он ни к чему не обязывает!» — казалось, она жаждала сказать больше, но, сдержавшись, лишь, стиснув зубы, отвернувшись от мужчины, ушла быстрым шагом, переполненная злобы, исчезла в ночной темноте. Чуть не сбив с ног Морриса, внезапно появившегося у неё на пути.
— «Ну что опять случилось? Хозяин? Я думал, у вас уже всё сложилось?» — удивлённо пробормотал Моррис, но молодой герцог лишь молчал, наблюдая, как исчезает в ночной темноте силуэт Торины, судорожно сжимая в ладони тонкую нить браслета, что сорвал с руки девушки, когда та вырывалась. — «Хозяин? Что Вы ей сказали?» — тихо пробормотал рыжеволосый паренёк, схватившись за голову, словно пытаясь остановить головокружение.
— «Только что хочу забрать её с собой. Сделать своей женой, хозяйкой всего города». — и, опустив в пол глаза, Гривор словно рухнул вниз, усевшись на перевёрнутое металлическое ведро.
— «Ну теперь понятна её злоба!» — хмыкнул паренёк. — «Торина в замок никогда в жизни не вернётся! Её ненависть к вашему отцу гораздо сильнее, чем любовь к вам!»
— «Но почему?» — словно опуская руки от безнадежности, пробормотал Гривор, не поднимая глаз на слугу. — «Что ей мешает быть со мной?»
— «Ну, во-первых, кто Вы и кто она?! Бывшая прислуга с изуродованным телом и душой! Сломанной жизнью! Вам нужна невеста голубых кровей, способная соответствовать Вашему статусу, которую примет народ и ваши родители с любовью и уважением! Так будет правильно, так будет хорошо для всех».
— «Надоели уже все со своими советами! Правильностью!» — его голос звучал более твердо, чем прежде. — «Я возьму и поменяю все правила! Вот и посмотрим тогда, что посмеют сказать люди!»
— «Так-то да!» — Моррис, слегка рыгнув, дернулся, прислонился к стене, закатывая всё еще пьяные глаза. — «Но есть и вторая причина. Но я не могу рассказать, это только сестры касается. Её тайны вас уж точно касаться не должны». — Казалось, он не понимал, что говорит много лишнего, ненужного.
— «Моррис! Ты должен мне всё рассказать!» — вдруг вскочил на ноги герцог и затряс за плечи своего слугу. — «Я хочу знать о ней всё!»
— «И что же Вы хотите знать!» — вдруг закричал Моррис, ударив по рукам хозяина, запретив ему себя трогать. — «То, что Вита, наша сестра, была любовницей Вашего отца? И о том, что произошло, когда она сбежала?» — продолжал кричать рыжий парень, казалось, совсем забыв себя. — «Правда в том, что Ваш отец — подонок каких мало!»
— «Да как ты смеешь…?!» — Гривор хотел было поставить слугу на место, но Моррис, не дав сказать хозяину ни слова, снова перебил его.
— «Я-то смею! И я имею полное право защищать свою сестру! Я не мог защитить её тогда, но сейчас могу!» — продолжал говорить парень громко и гневно, словно был ровней герцогу. — «Знаете, всем вокруг кажется, что трёхлетнему ребёнку гораздо проще всё забыть. Но это не так! Я до сих пор вижу в кошмарах тот ужас, что видел. Вашего отца настолько переполнял гнев из-за предательства Виты, что он решил выместить злобу на Торине. Я помню крики и мольбы. А он лишь сильнее избивал её. А потом он взял нож и, вонзив его в руку Торине, приковал её к стене. Её мольбы, её стоны лишь раззадоривали. Они насиловали её по очереди! Десять здоровенных мужиков, и каждый из них оставлял на её коже свой след. Острым ножом они вырезали на её животе первые буквы своих имён, резали кожу. И когда им это надоело, Ваш отец, вытащив из её руки нож, снял со стены свечу, прислонил её щекой к огню. Обугленная кожа покрывалась волдырями, горячий воск, стекая со свечи, обжигал её плечи и грудь. Но Торина уже не могла кричать, не могла сопротивляться, не могла жить. Ей было лишь пятнадцать лет тогда. А мне оставалось лишь плакать, спрятавшись за креслом. Орла её спас, он нашел её, как мог, лечил её раны. Если бы не он, Торины и в живых бы уже не было!»