***
Медленно поднявшись из неглубокого оврага, Олин завязал Торине глаза красным платком, который использовал как повязку на голову, и, взяв её за руку, вывел из леса. Он провёл её до середины поля, как-то неловко, суетливо копошась где-то рядом, вызывая у девушки смех. — «Что ты придумал?» — говорила она, пытаясь снять повязку с глаз, но он ей не позволял, убирая её руки от лица. — «Олин?» — прошептала она, почувствовав его руки на своем животе. Мужчина прильнул к её спине, всей грудью и прижавшись щекой к её шее, слегка коснулся, словно по случайности, губами бледной кожи. Он развязал платок, нежно касаясь тыльной стороной ладони рыжих локонов, аккуратно убранных в пучок. Девушка открыла глаза, наполняясь радостью, пронизывающей до слез, оглядываясь вокруг. Белое поле наполнялось крупными цветами ромашек, подмигивающих желтыми глазками при каждом дуновении ветра. Местами виднелись розовые отливы полевых гвоздик, тянущихся густой полосой, разрезающей белый цвет. Кое-где выглядывали сиреневые колокольчики маленькими кустиками. Казалось, что всё поле было покрыто мягким пушистым снегом. — «Какая красота!» — протянула она, не опуская глаз, наслаждаясь видом любимых цветов, затянувших всё поле, уходя за горизонт. — «Спасибо, что привёл меня сюда», — еле слышно произнесла она и, повернувшись к нему лицом, стыдливо опустив глаза, обвила его талию руками. — «Почему мне с тобой так хорошо и спокойно? Кажется, всё вокруг исчезает, остается только это поле и мы. И кажется, сердце вот-вот остановится», — ткнулась она мужчине в грудь.
— «Может, потому что я тебя люблю?» — прошептал он еще тише, чем Торина, погладив ладонью по её спине, нежно, еле касаясь платья кончиками пальцев, словно боялся сделать ей больно, может обидеть. — «Каждый раз, приходя сюда, я думаю о тебе. Вспоминаю тебя, ту прежнюю. И как мне хочется увести тебя из этих мест, далеко-далеко. Туда, где никто нас не знает. Найти такое же поле, полное цветов ромашек, построить маленький домик возле него и прожить остаток своих лет, не отпуская тебя из объятий».
— «Я знаю», — подняла она голову и посмотрела в его глаза таким печальным взглядом, что, казалось, она с трудом сдерживала слёзы. — «Я люблю тебя, Олин. Только тебя, больше никто мне не нужен», — прошептала она и, приподняв тело, вытянувшись, подняла руки выше, обвив его шею, словно желая подтянуть его к себе, поцеловать. — «Олин, поцелуй меня», — казалось, выпрашивала она, не отрывая взгляда от его глаз.
Но мужчина убрал со своей шеи её руки, сделав шаг в сторону, словно упав, сел на землю. — «А как же этот твой герцог? Ты же у нас замуж выходишь!» — Его голос съедали нотки недовольства и обиды.
— «Он мне не нужен». — Словно проскулила Торина, присев рядом с разбойником и осторожно, словно боясь, что он её отвергнет, положила голову ему на плечо. — «Всё, что вело меня, — это месть. Глупая, глухая месть. Но теперь мне это больше неинтересно. Я не хочу быть его женой. Ни богатств, ни власти мне не надо. Но я боюсь, что Гернер не оставит в покое мою семью, если я уйду сейчас, не доиграв свою партию. Прости меня». — Вздохнула она, уставив взор куда-то вдаль. Но он молчал, казалось, был расстроен, казалось, пытался понять её слова, понять причины, что вели ею столько лет. Уводили так далеко от него.
И вот солнце, медленно опускаясь, украсило небо красным цветом, напоив ромашки отблеском, окрасив белые лепестки в розовый цвет. — «Я готов ждать тебя хоть миллион лет!» — еле слышно проговорил он, наблюдая, как красное зарево исчезает, уступая место темноте грядущей ночи, как солнце медленно опускается, исчезает за горизонтом. — «И если я умру или ты, моя душа возродится вновь и будет искать твою по всему миру. И если найдет и снова потеряет, пусть повторится этот замкнутый круг вновь и вновь».
— «Тогда поцелуй меня!» — протянула она, прильнув к его груди, прижавшись. — «Я хочу провести эту ночь с тем, кто действительно меня любит. Хочу быть нужной, слабой и беззащитной. Поцелуй меня!» — Тогда он прижал её крепко, обвивая руками её талию, поцеловал в губы, смакуя каждое прикосновение, медленно спускаясь губами к шее, и она, обнимая его, целовала в ответ. — «Я хочу быть твоею, только твоею!» — И тогда, повалив её на землю, Олин снял с себя рубашку и, распустив шнуровку её платья, освобождая её тело от корсета, от тяжелой ткани платья, медленно раздевая, овладевая ею. И она, прижимая его сильнее к себе, так, словно никогда не хотела отпускать, шептала: — «Как же сильно я тебя люблю!»