***
По-странному оживленно было этой ночью в городе. Я ходила по улицам, смотрела на людей. На их лица. На такие пустые глаза. Казалось, многие из них были напуганы. Ждали развязки этого ужаса. Ждали возвращения молодого герцога как некоего спасения. Но вот чуть дальше по улице собралось скопление народа. Недалеко от входа в замок. Я прибавила шаг и подошла к ним ближе, пробравшись сквозь толпу, остановилась перед небольшой телегой, в которую один из стражников запрягал лошадь. Я видела, как стражники уложили тело лекаря и рядом с ним тело Присциллы. Я пустила слезу, точнее говоря, слезы сами полились из моих глаз. Я закрыла ладонью рот, словно боялась издать крик, продолжая смотреть на них. Они лежали так спокойно, повернув друг к другу головы, словно в данный момент давая клятву о вечной любви. — «Это же лекарь и дочка палача!» — раздался сбоку женский голос. — «Они же свадьбу должны были сыграть через пару дней».
— «Вот и сыграли», — проговорил старик. — «Жаль. Хороший был человек».
— «Вот же ж ведьма, даже мертвой остается невероятно красивой», — хмыкнула та женщина, с которой я говорила до этого в таверне. — «Я слышала, рыжую казнят завтра в полдень. Отрубят голову».
— «Скорей бы уже!» — проговорила другая женщина из толпы.
— «Дикари!» — прошептала я. — «Чужой смерти как праздника ждут! Разве так можно?» — покачала я головой. И, медленно перебирая ногами по городской улице, смотрела вслед уезжающей за город телеге. И думать не могла сейчас ни о чем, кроме как о боли. Боли, что сидела внутри меня. Той невероятной тоски, разрывающей грудь. И что мне оставалось сейчас? Лишь вернуться в таверну, снова запереться в своей комнате.
***
Уже светало. И ленивые лучи солнца пробрались в темницу. Скрежет решеток заставил её приоткрыть глаза. Она не узнавала этого человека, казалось, не знала его лица. Сквозь пелену, покрывающую всё вокруг неё, делая его лицо размытым, неявным. — «Кто ты? Что тебе надо?» — прохрипела Торина, стараясь приподнять спину, опиралась руками о пол. — «Я тебя плохо вижу, не могу разобрать. Лицо». — И вот, слегка приподнявшись, снова обмякла, трясла головой, чтобы не потерять сознание.
— «Я хотел сказать тебе спасибо», — тихо проговорил он, приземлившись рядом с женщиной на пол. — «Ты спасла мою сестру, девочку, что попала в капкан».
— «Понятно», — улыбнулась она слегка, такой больной и уставшей улыбкой.
Тогда мужчина приподнял руку, провел пальцами по её лбу. — «Ты вся горишь». — прошептал он. — «Я бы позвал к тебе лекаря, но его больше нет. Орла и твоя сестра, они мертвы. Они перерезали себе горло лишь бы не участвовать в извращенных играх Гернера». — на что Торина сильнее улыбнулась, казалось в попытке рассмеяться.
— «Пара уже умирать!» — мерзкий голос Гернера заставил начальника стражи подняться на ноги и отойти в сторону, пропустив его вперёд, а следом за Гернером зашли шесть охотников, заставляющих женщину подняться на ноги. — «Удивительно, какая ты живучая! Не женщина, а кошка!» — хмыкнул Гернер. — «Давай-ка посмотрим, сколько жизней у тебя осталось в запасе!» — Но Торина лишь улыбнулась в ответ, совсем непринужденно и спокойно, поднявшись на ноги. Словно совсем не чувствовала боли. Она отвернулась и побрела по лестнице к выходу, сопровождаемая охотниками. И выбравшись на улицу, пошла к лобному месту с гордо поднятой головой, она разглядывала толпу и улыбалась, а следом с надменным видом вышагивал Гернер. Люди смотрели женщине вслед. Кто-то крестился, вспоминая Бога. Казалось, они провожали её в иной мир, сейчас, в этот роковой момент жизни их земель, они молились. Они просили о справедливости всех богов, что знали, всех духов и демонов.
***
Пробравшись сквозь толпу, что собралась на широкой площади, я наблюдала, как Гернер отдает команды охотникам. И как те, послушно следуя его указаниям, помогают рыжеволосой женщине подняться по лестнице. И вот, сделав пару шагов по холодным деревянным доскам босыми ногами, Торина упала на колени. — «Посмотрим, сможешь ли ты ожить после того, как тебе отрубят голову!» — говорил Гернер всё с той же надменной, пропитанной злобой и ехидностью интонацией. Но Торина молчала, продолжая смотреть на него, и вот охотник подтащил её к пню и, заставив нагнуться, оголил шею, уложив её на пень. Торина тяжело дышала, широко открыв глаза, наблюдала, как черной тенью на эшафот поднимается палач, и вот топор резко опустился вниз, вонзившись лезвием в деревянную кайму пня. Торина вздрогнула от испуга, издав легкий звук, напоминающий стон, а её глаза наполнились бешеным блеском, судорожно бегали по сияющему на ярком утреннем солнце лезвию. — «Ты это чего делаешь?» — наполняясь гневом, выкрикнул Гернер. — «Ты убить её должен! Голову отрубить! Понимаешь?»