Непонятно, кто кого надул. То ли Вадим нас, то ли эти умельцы. Наш сопровождающий в первый же день — не распаковывая рюкзака — свалил вместе с женой в Широкую Балку. Здешний «Лазурный Берег»: прибрежную территорию шириной в пару километров с разбросанными по ней базами отдыха и частными пансионатами. Иначе бы Вадимку убили, и прах бы его пошел на компост для абрикосов. Их заросли действительно вездусущи. Жри — не хочу.
Сговорившись толпой, решаем стоять до конца — по второму разу платить не станем! Руководство депо тоже поднялось на дыбки. Кони етицкие. На пятый день, когда у большинства от голода и безделья стало сводить желудки (основная масса карманных денег пропита ещё в дороге), обе стороны сделали шаг навстречу. Вражда разрулилась российским компромиссом. Взятка — двигатель прогресса. Один массовик-затейник из наших — Денис, с говорящей фамилией Неунывалов, и заодно капитан юрфаковского КВНа, — сунул остатки наших банкнот кому следует. Проводником он ходил третье лето подряд и знал все тараканьи щели. Коррупцией тоже не брезговал В тот же день мы благополучно прослушали ускоренный курс пожаротушения пенными огнетушителями с забрасыванием пассажиров песком, и расписались в положенных бумаженциях.
Распределились по маршрутам.
***
В пути. Учусь заваривать по восемь раз один пакетик чая, предварительно подсыпав в стакан щепотку соды. Пассажиры причмокивают, цокают языками и нахваливают. Говорят, дома такого не попьёшь — только на железной дороге. Святая правда! Старпёрка-проводница, к которой меня приставили, с железными блестящими зубами, просит, чтоб называл её мамой. Про себя я называю её сукой. Все деньги от подхваченных по дороге «зайцев» она прячет себе в лифчик. Не делится. Попахивает армейской дедовщиной. Переговорил с другими — у всех старослужащие нормальные. Вместе на заработанное жрут и пьют. Ночью зарэжю, на хюй…
На станции Крымская стоим 27 минут. Вся платформа забита галдящими, что твои гагары, торгашами. Цены на овощи и фрукты здесь самые низкие на Юге. Похоже на оптобазу: вместо фур и дальнобойщиков — мимоидущие поезда. Все проводники заняты скупкой. На Севере будем оное продавать. Брокеры хуевы. Сейчас не моя смена, но моя скупая наставница будит меня сдвоенными кулаками в дверь проводницкого купе и вопит: «Тима-а-а-фей! Просыпа-а-а-йся!». Кое-как продрав глазницы и, натянув портки, выбегаю на платформу весь увешанный пустыми вёдрами и сумищами.
Верещим, спорим, трясём перед рожами торговцев скомканными купюрами. На пассажиров положили большой и толстый болтище. Несчастные кучкуются возле запертых на ключ туалетов. Ропчущее непонимание и непонимающее роптание. Обезумевшие мамаши, содрав с детей колготки и держа их под закорки, пытаются переорать этот содом. Вталкивают чадам в уши магическую мантру «пис-пис-пис». Дети целятся струйками в щель между перроном и составом. Поезд дёрнется — пол-жопы оторвёт. Кто-то всё равно не удержался — какнул в трусы. Завыл осатанелой белугой и бьёт мамку. Взрослые терпят или бегут в кусты на горизонте.
Кто не успел, тот сам дурак…
***
Ростов-Папа. Вокзал громадный, как международный аэропорт. Усасываюсь баночным джин-тоником, пока напарница спит. Беру тайком «зайца» и сорок минут прячу его в запасном угольном отсеке: мужичонка похожий на странствующего коммивояжёра или крутого наркодилера. Выпустил через остановку. Вовремя. Влед за ним, по составу прошарили менты с надрессированой на всякое непотребство собакой. Искали беглого каторжника?
Убогонькая Рязань-2. Засаленные провинциальные менты, прикинувшись ревизорами, вытягивают из меня взятку за якобы незапертый на остановке туалет. Точно помню, как закрывал! Дубликатом открыли, суки. Мент постарше брюхат, мордат и портупеист. Деньги руками не берёт — боится, что меченые. Младшенький по киношному шаблону похож на засушенного сверчка. Косит лиловым глазом. От стыда, наверное… Ничего — пообвыкнет, будет хуже старого. Когда они выходят наружу в волглую душную ночь, поезд трогается. Я показываю им через окошко жест — «Fuck you!» называется. Ухмыльнулись только бляди толстожопые.
Петрозаводск. Карельская столица. Славен паровозом, что приосанился на главной платформе, ещё разработки братьев Черепановых. У нас в Твери есть такой же. Фотографируемся всей проводницкой бригадой на фоне. Скидываемся на взятку местным СЭСам после того, как тётки в измятых, бывших поди ещё в юрский период белыми и накрахмаленными, халатах обнаруживают в каждом вагоне по изрядному мешку «китая». После их проверки весь оставшийся путь наносим смертельный «китайский» удар по карману лохов-пассажиров. Нам тоже жрать хоцца. И так в пути наши главные блюда: консервированная килька в томате и вьетнамской фабричной выделки бомж-пакеты. На белёсом хрустком форзаце красными мотылями извиваются буквицы «Kouoxe». Тут же окрестили их «куксами-буксами».