Я киваю и чуть улыбаюсь.
- Спасибо за лекарство.
Джейд отдает мне несколько одеял, потому что в подвале жутко холодно. Нам нечем ей отплатить, поэтому всю помощь приходится принимать в дар.
После я спускаюсь обратно в подвал, где Китнисс с Крессидой обрабатывают мне и Гейлу раны мазью, которую нам дала сестра Эффи. Видимо, это одно из хваленых капитолийских средств, потому что боль тут же становится не такой сильной и даже вполне терпимой. Мы пытаемся разработать план, но сходимся только на том, что нам нельзя идти всем вместе. Реальных идей, как пробраться в президентский дворец, у нас нет.
Мы еще раз обрабатываем раны и порезы, приковываем Финника к лестнице и ложимся спать. Я дремлю пару часов, а потом просыпаюсь от того, что кто-то тихо разговаривает. Китнисс и Гейл.
Я осторожно переворачиваюсь на бок, чтобы не только слышать их, но и видеть.
- Спина болит меньше. Вы достали какие-то лекарства? – спрашивает Гейл, возвращая Китнисс пустую банку из-под супа.
- Джейд дала нам мазь, - говорит девушка, наливая ему воды.
- Джейд? – морщится Гейл, переспрашивая.
- Та девушка, в чьем доме мы прячемся.
- Я не помню, как мы сюда пришли, - хмурясь, сознает Гейл.
- Ты почти ничего не пропустил. Зализываем раны и строим безумные планы по покушению на президента и его дворец.
- Так и знал, что вы без меня ничего не можете, - посмеивается Гейл, шумно глотая воду.
Они замолкает, а потом, повернувшись, смотрят на меня. Я тут же закрываю глаза, притворяясь спящим.
- Я всегда знал, что ты выберешь его, - с болью в голосе бормочет Гейл. – Всегда. С того самого момента, когда ты нашла его у реки на ваших первых Играх.
- Гейл…
- Во время Квартальной Бойни ты так его поцеловала… Меня ты так никогда не поцелуешь.
Я вспоминаю песчаный пляж и закат. Я думал о том, как бы спасти Китнисс жизнь, пока мы караулили сон остальных. Я пытался убедить ее в том, что из нас двоих должна выжить именно она и говорил, что никому не нужен.
- Мне, - возражает она. – Мне нужен.
А потом она поцеловала меня так, как никогда раньше. Это был поцелуй из тех, когда хочешь большего.
Тогда я ей не верил. А сейчас почти готов поверить, что это правда.
- Наверное, это тот самый способ, которым тебя можно покорить, - продолжает Гейл. – Пожертвовать всем ради тебя, - он надолго умолкает. - Нужно мне было вызваться самому и заменить его на первых Играх. Тогда бы я защитил тебя.
- Нет, - качает головой Китнисс. – Ты должен был остаться с нашими семьями. Они бы погибли, если бы не ты.
- Его ты любишь больше, чем свою семью.
- Я никого не люблю так сильно, как я люблю Прим, - возражает Китнисс.
- Но ты выбрала Пита Мелларка еще на своих первых Играх, Китнисс. Только слепой не заметит, как он тебе дорог. Не удивлюсь, если через пару лет ты выйдешь за него замуж.
Китнисс молчит. Не возражает. Но и не говорит о том, что мы полгода назад обручились из-за прихоти Капитолия. Я вижу, как в свете керосиновой лампы, которую нам дала Джейд, чтобы мы не остались в полной темноте, блестит цепочка, которую крутит в руках Китнисс.
- Я пойду спать, Гейл. Спокойной ночи, - отвечает, наконец, она и возвращается на ту кучу одежды, где сплю я. В какое-то мгновение она утыкается носом мне между лопатками, а потом отстраняется.
Я переворачиваюсь на спину, все еще надеясь, что она считает меня спящим. Сквозь полуприкрытые веки наблюдаю за ней, но Китнисс лишь натягивает плед, который нам дала Джейд, повыше и пытается уснуть.
Утром мы поднимаемся очень рано и помогаем Джейд приготовить завтрак. Все окна, разумеется, всё ещё занавешены. Мы завтракаем оладьями и смотрим новости, которые прерываются роликом Бити. В ходе войны новый поворот. Кто-то из повстанцев придумал пускать по улицам конфискованные машины, чтобы активировать большинство капсул. Таким образом они захватили множество кварталов почти без потерь. Повстанцы прокладывают три пути, в ролике их называют просто линиями «А», «Б» и «В».
- Такой успех скоро закончится, - замечает Гейл, который уже может позволить себе подняться наверх, чтобы позавтракать. – Скоро капитолийцы отключат определенные капсулы, а потом будут активировать их вручную, когда противник подойдет поближе.
Когда Бити отпускает бразды правления эфиром, угрюмый миротворец перечисляет кварталы, жителям которых приказано эвакуироваться. В окно наблюдаем, как в центр города тянутся толпы беженцев: люди идут в одних ночных рубашках и халатах, несут драгоценности и животных. Дети с широко распахнутыми глазами тащат за собой любимые игрушки. Они настолько шокированы, что не плачут.
Джейд говорит, что ей надо выйти в город и что она заодно посмотрит, что происходит в городе и попробует добыть какие-то полезные сведения, поэтому мы снова возвращаемся в подвал.
День проходит в бесплодных попытках разработать план, но договариваемся мы лишь о том, что нам следует разбиться на группы и попытаться проникнуть во дворец по отдельности, но мы пока не знаем, как это сделать. Крессида предполагает, что если Джейд добудет какие-то сведения, нам будет легче составить порядок действий.
Вечереет, а хозяйки дома все нет, и мы начинаем нервничать. В голове крутится тысячи вариантов: может быть, ее арестовали? Или же она нас выдала, или пострадала, попав в толпу беженцев? Однако, девушка возвращается часов в пять. Она приготовила для нас жаркое из свинины с картошкой, и мы безмерно благодарны ей за то, что она так о нас заботится.
Джейд рассказывает, что встречалась с несколькими знакомыми, чтобы узнать побольше о том, что происходит в городе. Она говорит, что сейчас активно размещают беженцев в домах здешних кварталов и миротворцы буквально выбивают двери, потому что многие не хотят пускать к себе жителей пострадавших районов.
Мы беспокоимся о том, что и в ее доме могут разместить беженцев, но Джейд говорит, что по крайней мере сутки у нас еще есть: ей удалось с кем-то договориться. Мы включаем новости, в которых все тот же миротворец зачитывает, сколько беженцев будет размещено в квартире на той или иной площади. Он призывает жителей Капитолия быть великодушными и сострадать друг другу. Потом миротворец рассказывает, что сегодня днем толпа до смерти забила юношу, похожего на меня. Когда показывают его портрет, Крессида фыркает и выдает:
- Ну, если не считать светлых волос, он похож на Пита не больше, чем я. Видимо, люди совсем отчаялись.
Отныне каждый, увидевший мятежников, должен немедленно сообщать об этом в надлежащие органы, которые займутся установлением личности и арестом подозреваемых.
Под конец миротворец еще раз призывает капитолийцев активно делиться кровом с беженцами и говорит, что даже президент велел подготовить часть своего дворца для размещения пострадавших.
Эта информация позволяет нам разработать новый план. Китнисс предлагает разделиться на группы и смешаться с толпой. Мы сможем попасть в президентский дворец, если притворимся беженцами. Не думаю, что на входе будут особо внимательно вглядываться в наши лица: пострадавших слишком много. Решаем выдвигаться с утра, потому что сейчас всем необходим отдых.
- Думаете, Сноу действительно пустит беженцев во дворец? – спрашивает Китнисс через несколько часов, когда мы укладываемся спать.
- Ему придется хотя бы ради того, чтобы показать по телевидению.
Финник и Гейл продолжают бесплодные попытки уговорить нас взять их с собой. В конце концов, Китнисс дает добро только Финнику, который заверяет, что если почувствует, что теряет контроль, сразу же вернется в дом Джейд. Гейл же слишком слаб, его раны начинают кровоточить при резком движении, и Китнисс упорно настаивает на том, чтобы Хоторн остался в доме. Они ругаются, но никто не желает отступать.
Спят все урывками, то и дело кто-то будит остальных криками: нам снятся кошмары. После того, как меня раздирают на куски переродки-ящерицы из катакомб с лицами погибших друзей, я даже не пытаюсь заснуть. Поэтому мы рады, когда Крессида, единственная, у кого есть часы, говорит, что наступило семь утра. Делим между собой остатки консервов и жалеем, что никак не можем отблагодарить Джейд за все то, что она для нас сделала и сделает, потому что Гейл остается у нее.