— Да. И знаешь, какая жидкость оказалась самой эффективной? — он кивнул на девочку. — Мозговая.
Проклятье. Я снова изо всех сил ударил кулаком в стекло… Ломая себе руку.
— Ты чертов ублюдок!
— Я не жду, что ты поймешь, — фыркнул Амэйзер. — Я давно убедился, что чем больше мы делаем для вас, тем меньше вам кажется, что мы это делаем…
Он двинулся к девочке.
Я стиснул зубы так, что едва не сломал их. Мне срочно нужно было открыть. Оглянув лабораторию, я заметил панель с открытой проводкой… Но пока я приду в себя, он уже успеет выкачать из нее всю кровь.
— Что ты делаешь? — с интересом спросил Амейзер, когда я вдруг развернулся, схватил топор и рванул к аквариуму с тварью.
— Scheiße!
Он понял, что я задумал, и снова потянулся к панели, но я был быстрее.
Я сорвал кожух, туда, где шли основные трубки, и с размаху врубил туда топорище. Искры, вспышка, запах горелого пластика. Электричество хлестнуло меня по рукам. Боль пронзила каждую клетку.
Но мне уже было плевать.
Сквозь спазмы я продолжал вырывать детали, пока, наконец, не схватился за толстую трубку с зелёной жижей.
— Не вздумай… Arschgeige! Blöde Kuh!!! — заорал Амейзер.
Я дёрнул трубку на себя, вцепился зубами в прочный материал и разорвал его.
Отвратительная, густая, противная бурда хлынула мне прямо в рот.
Жидкость была мерзкая. Она растекалась по горлу, обжигая внутренности, и казалось, будто я пью жидкий огонь, смешанный с тухлым мясом. Желудок сжался в болезненной судороге, мир перед глазами на мгновение исказился.
Я захрипел, согнувшись пополам, хватая воздух ртом.
Тело вспыхнуло жаром. Не как при лихорадке — нет, это было что-то другое. Будто каждая клетка моего организма разом загорелась.
Сердце бешено заколотилось, настолько быстро, что грудную клетку пронзила боль. В висках запульсировало. Вены вздулись, набухая тёмной, почти чёрной кровью. Я чувствовал, как мышцы дёргаются, словно их поражает электрическим разрядом.
А потом пришло осознание силы.
Кожа покалывала, будто по ней пробежались тысячи крошечных иголок. Пальцы дрожали, но в этом дрожании не было слабости. Только энергия.
Я поднял взгляд, и мир вспыхнул. Каждый цвет стал ярче, звуки — чётче. Я слышал всё: биение собственного сердца, медленные вдохи Амейзера, едва слышное бульканье жидкости в трубках.
— Verdammt defekte Probe! — зло прошипел Амэйзер.
Где-то в глубине черепа что-то щёлкнуло, словно я перешагнул грань возможного.
Я выпрямился, сжав окровавленные кулаки. Энергия поднималась, сворачивалась спиралью, собираясь в точку прямо за зрачками.
Я больше не нуждался в топоре. Да и в другом оружии тоже...
Вдох.
Выдох.
Я улыбнулся.
Глава 80
Вдох.
Выдох.
Я улыбнулся, чувствуя, как сила вновь проникает в каждую клетку тела, наполняя её злым, необузданным могуществом.
— Знаешь… твой эксперимент… — голос звучал немного чуждо. Я посмотрел на него сквозь стекло, из последних сил сохранявшее целостность. В нем отражался мой покрытый шипами силуэт с горящими глазами. — Охуенно работает.
Я резко распахнул веки.
Поток фиолетовой плазм вырвался из глаз.
Громыхнуло. Жаркая волна ударила в стену, вспышка прожгла бронированное стекло насквозь. Его оплавленные края светились красным.
Амейзер ахнул, отшатнувшись и заслоняя лицо руками.
Я шагнул вперёд, пролезая через образовавшуюся дыру. Способности восстановились… и даже практически полностью. Если бы не способ… и рога…
— Снимай с неё всё, — рявкнул я, указывая на девочку.
К ее спине была прикреплена какая-то установка, которую не зная отсоединить было не просто, да и катетеры в венах… я не хотел навредить ей еще больше.
Старик попятился, сжался, глядя на меня глазами, полными ужаса и упрямства.
— П-постой… Мне осталось всего чуть-чуть… Я почти закончил…
— Я тоже. — Я улыбнулся и схватил его за руку.
Кости хрустнули под пальцами, как хрупкий лёд.
— Scheiße! Verdammt noch mal! — зашипел он, скривившись от боли.
— Нихт ферштейн, ебана. — Я ухмыльнулся, сильнее сжимая его изломанную кисть. Говорят, что месть не приносит удовлетворения… сейчас, я готов был с этим поспорить. — Гитлер капут. И тебе капут, если не снимешь всю свою херню с девочки, чёртов Менгеле.
Что-то тёмное мелькнуло в его взгляде, злость, ненависть.
— Гитлер был неудачником, — неожиданно процедил он, стиснув зубы.
— Ой, да неужели? — фальшиво удивился я. — А то мне казалось, ты из тех недобитков, что кидают по утрам маленькую зигу перед зеркалом.