Дуновенье
«Дуновенье» (отрывок)
Н. Криер
***1
“Я смел и грешен, темной ночью в клубе только high faishon.” -доносилось с развлекательного крыла, строчки оправдывали все, что происходило тогда, эти слова были много раз пережеваны опьяненными мозгами, и они от этого явно получали наслаждение. Постояльцы, которые сумели выжить на танцполе до пяти часов утра потихоньку направляли свое неуправляемые тела напрямик к белоснежным кроватями, выходя из цветного пространства полного различных раздражителей и грехов на любой вкус, они неспешно тянулись сквозь серовато-лаконичный коридор, половина которого была выполнена из стекла. Тут же их души получали временное, подчеркиваю, временное умиротворение, и то, это могло случиться только в первый раз, когда проходишь от одной секции к другой и твоим спутником не выступает запах пережаренной еды и моргающий свет, а северное сияние за окном. Безвольно молчаливое, как и Арсений.
К тому времени он проработал не долгий срок в отеле. Знакомые удивились, узнав, что он собирался стать рабочим. Отправился за полярный круг, пусть и ради высокой зарплаты в такой неперспективной сфере, как туризм. Фамилия Тенькин красовалась на дипломе, я не могу сказать, что учился он исправно. Казалось, что портье-разнорабочий-официант понимал что-то глубже и обширней, чем его начальница Элла Никифоровна, думающая, что такие речевые обороты, как: «я вас услышала», «я вас поняла», украшают ее интеллектуальный вид, они не подчеркивали и не обосновывали ее синяки под глазами, которые возникли не от упорного труда и постоянного поиска истины, а от просмотра турецких сериалов допоздна в своем роскошном и уютном кабинете.
В будние дни рабочему приходилось вставать около семи, а то и раньше, к слову, такая жизнь давила на него и оставляла странный след на душе. Жилось не совсем в тягость, у многих была личная комната, удобства, хоть и убранство номеров явно различалось. Стол, сделанный в цвет светлого дуба, располагал на себе красно-золотую пачку китайского чая, необходимую во время утренней процедуры. Выпив горячий напиток, он выходил по коридору, который зачастую своим видом не предвещал ничего хорошего, будто проделанный анализ жизни, который перешел в синтез, он также казался сложным строением, состоящим из множества частей, бесчисленных дверей. Куча темных мест, которые при осмыслении не давались нашему восприятию, здесь тоже имели место, нередко Тенькин падал. Пройдя этот путь, он выходил в мир людей, которые построили его за большие деньги, создав себе иллюзию жизни в первозданной природе и полной потери связи с городской суетой. Весь персонал улыбался, на этом стоит заострить внимание, это получалось у Арсения без фальши, какие-то моменты настолько убивали отсутствием смысла, что веселило моментально, где-то можно было увидеть людские страдания, на что улыбка смотрела уже по-другому, она давала ориентир на веру в светлое будущее или же просто выражала недоумение, как же мы любим обманывать себя…
Исключительным случаем была возможность увидеть искренние глаза, полные жизни и чего-то таинственного. Такие очи можно было увидеть раз в год, если не реже, это тоже заставляло растягивать губы на лице. Другие работники догадывались, зачем им улыбаться. Арсению как-то снился сон, где виднелись лица коллег и яростных постояльцев, это больше походило на бред, вызванный простудой, происходил конфликт, единственная реплика в том измерении от Эллы Никифоровны звучала так: «Мы не cringe, мы дружественное лицо с улыбкой». В обществе потребления понимали, что улыбка тоже входит в прейскурант. Наш портье-разнорабочий-официант не продавал себя полностью, хотя и улыбался чаще, чем следовало.
«Возможно в людях я теряюсь?» - подумал Арсений. «К чему это приводит? К спокойствию? К переключению зрения от себя самого на других, но другие это и есть я сам.» иногда такие мысли в коридоре казались не к месту. Стук ложки по каемке чашки песочного цвета разбивал тишину, проносясь в своих мыслях, он мог и не слышать, что было по ту сторону, в номерах люди проживали свои жизни. В из одну них он ворвался с того момента, как постучал в дверь номер 212, или она проникла в его.
Его встретило знакомое лицо, по крайней мере ему так казалось. На пороге стояла девушка с каштановыми волосами, опираясь на стену, она посмотрела на него исподлобья изучающим взглядом, либо она ловила носом запах утреннего кофе. Заглянув за ее спину, официант увидел стопки исписанных листов хаотично лежащих на полу. Она поблагодарила его, дверь закрылась. Еще тогда он подумал, что произошло что-то мистическое, словно поток чего-то неизведанного остановился и не дал надежду на продолжение. Дверной замок издал звук прощания.