...Сделать вид, что они не знакомы? Мэри тогда это показалось глупым. Она поздоровалась — пожалуй, слишком тепло. А он замедлил шаг, и в его глазах промелькнуло выражение замешательства. Скользнул по ней быстрым взглядом, губы дёрнулись, слово он хотел что-то сказать… И прошёл мимо.
Были и другие встречи. В школе у дочери, во время недолгих родительских визитов на мероприятия. Её Натали училась на Гриффиндоре, но Мэри не удавалось миновать декана соседнего факультета. Случайно ли?..
В первый раз после того, как сами окончили эту школу, они столкнулись в декабре девяносто третьего — в длинном лазоревом коридоре по дороге в башню Равенкло. С Мэри о её девочке, проявившей ранние спонтанные способности к сложным чарам дезиллюминации и отвода глаз, пожелал побеседовать профессор Флитвик…
Внезапно откуда-то с боковой лестницы словно сквозняком вынесло худощавую фигуру в необъятном чёрном плаще. Длинные полы взметнули коридорную пыль, широкие скорые шаги отразились эхом от гулких стен. Он заметил её, сверкнул глазами из-под нависшей на резкое лицо пряди длинных, неухоженных черных волос, замер на мгновение…
Она не успела тогда даже сказать: «Здравствуй!» Ей лишь показалось, что он криво усмехнулся, прежде чем, стремительно развернувшись, так что скрипнули на полу каблуки черных лаковых ботинок, исчезнуть в сумрачном ответвлении коридора.
Вторая встреча случилась в директорском кабинете в том же году, в апреле, в присутствии Дамблдора и Макгонагалл. Учителей заботило снижение успехов в зельеварении у Натали, отчётливо обозначившееся к концу учебного года.
Седовласый директор мерил аршинными шагами кабинет, теребя заплетённый в старомодную косичку кончик длинной окладистой бороды, хитро щурил чересчур молодые для его лет льдисто-голубые глаза. Гриффиндорский декан, пристроившись за широким столом и предложив Мэри чашку чая, последовательно и сдержанно повествовала о важности родительского контроля за дополнительными занятиями учеников в каникулы. Выражала опасения, что падение интереса к предмету не даст девочке в дальнейшем хорошо сдать экзамены СОВ. Сетовала на неусидчивость Натали и непостоянство в увлечениях: то спорт, то чары, то трансфигурация…
Мэри молча слушала, обеими руками обхватив узорчатую чашку. От тонкого фарфора шло сильное, глубокое тепло, в воздухе витал свежий аромат мяты и засахаренных лимонных корочек. Слова Макгонагалл почти не застревали в сознании: все её внимание занимал он, преподаватель самого нелюбимого предмета её дочери, глубоко утонувший в высоком кресле в самом тёмном углу кабинета. Она видела его острые колени, завешенные полой тяжёлой чёрной мантии. Узкую кисть, прикрытую едва ли не до костяшек кулака туго застёгнутой манжетой, задумчиво потирающую изжелта-бледный лоб. Опущенные синеватые веки, длинные волосы, небрежно заправленные за уши…
Нетронутая чашка остывшего чая сиротливо покоилась на широком подлокотнике.
За весь разговор он не проронил ни слова и ожил лишь тогда, когда Дамблдор напрямую обратился к нему:
— А вы что скажете, коллега?
— Скажу, что если ученица не обладает достаточной самодисциплиной и талантом, в моем классе ей делать нечего. Впрочем, если вам будет угодно назначить дополнительные занятия… Я могу идти?
— Разумеется, коллега…
Он встал, сухим кивком попрощался с директором и Макгонагалл, и бесшумным облаком мрака растаял за дверью, никак не отреагировав на её тихое «До свидания!».
В третий раз судьба свела их весной 1995 года, когда Мэри забирала дочь на пасхальные выходные повидаться с ненадолго приехавшим из Америки отцом, а потом сама сопроводила её в школу, чтобы девочка не испугалась первого путешествия по каминной сети. Передав Натали с рук на руки Макгонагалл в деканском кабинете, она тепло простилась со своей девочкой и её учительницей. Внезапно ей захотелось немного побродить по школьному замку, вспомнить юность, побывать ещё раз в Хогсмиде, накупить сластей и сувениров, а уже оттуда аппарировать домой.
Движущаяся лестница вот-вот должна была завершить свой поворот, чтобы дать ей возможность спуститься с шестого этажа. Но нижняя площадка ещё не успела окончить поворот и с лёгким скрипом войти в пазы неподвижного отмостка, когда она скорее почувствовала, чем услышала шорох тяжёлых одежд за спиной. Обернулась…
Он стоял на верхней балюстраде, в пяти шагах от неё, явно намеренный тоже сойти вниз. В темных глазах с почти невидимыми зрачками мелькнуло неожиданное замешательство.