— У нас с тобой разные понятия о том, что позорит факультет, Блэк.
— Если тебе так надо, вот сама и извиняйся, — подаёт голос Петтигрю, и на его остроносом лице появляется глумливое выражение.
— И извинюсь! — в запальчивости рявкает она. Кажется, что даже воздух рядом с ней начинает искрить от ярости. — Извинюсь, если у вас самих кишка тонка!
— Мэри! — молчавший до сей поры Римус Люпин отделяется от стены и подходит к ней, примирительно поднимая ладони. — Не надо, пожалуйста! Ты же ничего не знаешь. Оставь, это действительно не твоё дело.
— Мне стыдно за вас!
Мэри резко разворачивается и идёт в сторону больничного крыла, провожаемая изумлёнными взглядами четырёх пар глаз, раздражёнными возгласами и негромкой, но забористой руганью Блэка…
…Растрёпанная темноволосая голова неподвижно лежит на подушке. В покрытом испариной лице ни кровинки, и от этого подёрнутые болью глаза с расширившимися зрачками кажутся двумя чёрными провалами. У крыльев длинного хрящеватого носа залегли тени, узкие губы бледны и искажены страдальческой гримасой. Из-под одеяла выглядывают острые ключицы и край белой повязки на щуплой груди: мадам Помфри сказала, что у мальчика сломаны ещё и два ребра, одно из которых повредило лёгкое. Снейпу очень худо, ведь обезболивающее зелье ему не дали, потому что оно сводит на нет действие костероста.
Увидев открывшуюся картину, Мэри почувствовала, что ей хочется взвыть от свершившейся несправедливости и необъяснимого поведения однокурсников. Как Джеймс мог так поступить со Снейпом?! Ведь ему же больно! По-настоящему больно, и это не игра, это — живой человек. Что нелюдимый слизеринец сделал столь ужасного, если Поттер так жестоко с ним обошёлся, а остальные «мародёры» не только не осудили низкий поступок товарища, но даже, как будто, горячо одобрили его?
— Северус! — тихо произносит Мэри, подходя к кровати больного. Она впервые называет его вслух по имени, потому что ей кажется, что обращаться по фамилии в такой ситуации неправильно.
Мальчишка медленно поворачивает к ней голову. Решимость Мэри почти улетучивается, но она быстро берёт себя в руки.
— Я… — она набирает в лёгкие побольше воздуха и выпаливает: — Я видела, что сегодня случилось во время матча. Поттер специально нарушил правила и сбил тебя бладжером, а многие наши его поддержали. Не имею понятия, что между вами произошло, но если ты в чём-то и виноват перед Джеймсом и его друзьями, он всё равно не имел права так поступать с тобой. Я считаю, что это гадко, и поэтому хочу извиниться за поведение недоумков с нашего факультета.
Снейп моргает, словно не верит своим ушам, однако его секундное замешательство быстро сменяется раздражением и непонятной злобой.
— Поди прочь!
Силясь приподняться, он резко дёргается вперёд, но тут же с коротким стоном снова откидывается на подушку. Белое пламя боли вспыхивает в глазах.
— Прости, пожалуйста! Мне жаль, что всё так случилось…
— Можешь засунуть в задницу свою чёртову жалость! — Снейп, будь у него силы, наверное, накричал бы на неё…
Вместо этого он тяжело дышит, кусая губы, и каждое произнесённое слово заставляет его морщиться.
— Иди и жалей своего ненаглядного мерзавца Поттера! За то, что ему не достало мозгов и смелости, если присылает сюда таких тупиц, как ты!
— Не надо, не говори так! Я же извинилась!
— Да кто ты вообще такая, чтобы меня жалеть?! Ты… ты…
— Северус…
— Дура гриффиндорская! Поди прочь отсюда!!! — шипит он с такой ненавистью, что Мэри, размазывая по лицу брызнувшие слёзы, бросается вон из-за ширмы. Ничего не видя перед собой, она едва не врезается в мадам Помфри, которая, услышав шум, идёт узнать, что происходит...
* * *
02.05.1998. Портри
Мэри зябко поёжилась, поджала под себя ноги и плотнее закуталась в плед. Она невидящим взглядом смотрела на противную морось за окном. Со стороны порта донёсся долгий гудок, на который через несколько мгновений откликнулся ещё один, словно соревнуясь, кто из них больше похож на протяжный собачий вой, тоскливый и обречённый.
Она отпила из кружки остывший чай, чтобы проглотить предательский комок, застрявший в горле.
Наверное, Распределяющая шляпа ошиблась, отправив её в Гриффиндор. Только полным отсутствием присущей «львам Хогвартса» гордости можно было объяснить то обстоятельство, что даже после открытого хамства Снейпа Мэри не встала на сторону своих друзей. Она была обижена его словами, раздосадована и уязвлена в лучших чувствах, но это почему-то оказалось недостаточным основанием для того, чтобы объявить его своим врагом.