— Ну, до свидания, — я двинулся к двери. — Как у вас тут открывается?
— Погоди. Я сама, — не дала мне дотронуться до замков Конкордия Николаевна. Видно, она все-таки до конца не теряла бдительности.
Оказавшись на лестничной площадке, я украдкой бросил взгляд на дверь соседней квартиры. Единственную, которая осталась мной не охвачена. Кажется, она была закрыта неплотно. Однако разглядеть толком мне не удалось. Конкордия Николаевна и ее Гарри, стоя в дверном проеме, зорко следили за моей передислокацией. Все-таки я решил хоть что-нибудь выяснить:
— А кто там теперь живет?
— Обычная семья, — передернула плечами дочь кавалериста. — Ничего особенного.
Прямо скажем, негусто. Мне жутко хотелось подойти к этой двери и проверить свои подозрения. Но, увы.
Я медленно двинулся вниз по лестнице, надеясь, что Конкордия со своим фокстерьером уйдут в квартиру. Тогда можно тихонечко вернуться на площадку. Однако она явно решила дождаться, пока хлопнет дверь подъезда. Уже находясь на втором этаже, я поднял голову и увидел: дочь кавалериста пристально смотрит в пролет.
Пришлось мне выйти на улицу. Лишь на морозе я вдруг ощутил, что весь мокрый как мышь. Ведь все это время я просидел у Конкордии в куртке, шапке и плотно намотанном на шею шарфе. Причем я даже не расстегивался. Ветер в момент пробрал меня до костей. Зубы застучали. Щеки тут же начали дубеть. Я с силой потер их ладонями и лишь после этого спохватился: «Черт! Что я делаю? У меня же грим на лице!»
Под ближайшим фонарем я разглядел свои руки. Они, естественно, были в тональном креме.
Я живо вообразил, какой у меня сейчас видок. Хорошо еще, что на улице совсем стемнело. Натянув шарф на лицо и запихнув руки поглубже в карманы, я торопливо зашагал в сторону Сретенского бульвара.
От ходьбы я немного согрелся, но вскоре меня снова забил колотун. Только уже не от холода. Мне вдруг живо представилось, что могло бы произойти, если бы экс-чемпионка по фехтованию долбанула меня своей шашкой. Или, к примеру, сдала в милицию. Кстати, неизвестно, что оказалось бы хуже. Теперь-то я понимал, что лишь чудом крупно не обломался.
Тут я сообразил другое: выйдя из подъезда, я не догадался проверить, есть в переулке слежка или нет. Остановившись, я проделал классический детективный трюк. Наклонился вроде бы завязать шнурок, а сам в это время глянул, что делается вокруг. Прохожих на Сретенке было полно, как всегда в конце рабочего дня. Однако, кажется, все они шли по своим делам, и мною никто не интересовался. Я уже хотел выпрямиться, когда заметил: какой-то тип, остановившийся всего в нескольких шагах от меня, уставился в окно дома, из которого давно уже выселили жильцов.
Это настораживало. Что, спрашивается, ему там рассматривать, да еще в темноте? Сами понимаете, окно дома на капитальном ремонте — это не витрина магазина. Я распрямился и свернул в «Грибы, ягоды, овощи». Подваливаю к прилавку с фруктами и прикидываюсь, будто решаю, чего купить. А сам, конечно, в окно гляжу на улицу. Тот самый тип, как ни в чем не бывало, прошествовал мимо. Он даже не поглядел в мою сторону.
Я облегченно вздохнул. Видать, показалось.
В общем, я без дальнейших приключений добрался до Адаскиных. Все тут же набросились на меня.
— Где тебя носило? Что-нибудь узнал?
— Нет. Полный тухляк, — вынужден был признаться я.
— Совсем ничего? — лица моих друзей разочарованно вытянулись.
Похоже, их куда больше бы обрадовало, ответь я, что этот мужик за нами следит. Я начал рассказывать им о своих приключениях. Когда дело дошло до дочери кавалериста с ее шашкой и фокстерьером, эти трое самым гнусным образом заржали. Мне стало обидно.
— Вот вы бы сами там оказались, посмотрел бы я на вас.
Но они почему-то только сильнее развеселились. И, естественно, громче всех хохотала Адаскина.
— Сколько же, Тимурчик, этой чемпионке мира лет? — наконец осведомилась она.
— Знаешь ли, я у нее паспорт как-то не спрашивал, — еще сильней обозлился я.
— Действительно, Зойка, какой там паспорт, — сквозь смех изрек Клим. — Тимка боялся, что ему голову оттяпают.
— Ты, между прочим, недалек от истины. — При одном воспоминании о том, как Конкордия Николаевна вертела над головой острой, словно бритва, шашкой, меня даже сейчас передернуло. — В общем, — продолжал я, — если бы мне не удалось ее вовремя успокоить, скорее всего мы с вами больше никогда бы уже не увиделись.
Но почему-то чем больше я пытался вдолбить им, что ничего смешного нет, тем сильней они ржали. В общем, пришлось мне ждать, пока они успокоятся естественным путем.