Я развернулся и опрометью бросился к Двадцать четвертой улице, но кидалы, разумеется, уже и след простыл. Я принялся озираться в поисках телефонной будки, чтобы позвонить Райли в управление, но потом вспомнил, что в начале одиннадцатого увижусь с ним в конторе мнимого стряпчего.
В начале одиннадцатого? Я посмотрел на часы и увидел, что уже без одной минуты десять. Мне давно пора быть там!
Я остановил такси, присовокупив еще доллар к общей сумме потерь, понесенных в результате встречи с самозванным полицейским, влез на заднее сиденье, и шофер, включив счетчик, погнал машину на север, прямиком в одну из вечных пробок, которыми изобилует эта часть города, поскольку тут сосредоточена едва ли не вся торговля готовым платьем.
Только в двадцать минут одиннадцатого я, наконец, добрался до конторы Добрьяка. И коридор, и приемная, и кабинет кишели сотрудниками отдела борьбы с мошенничествами. Они захлопнули мышеловку, так и не дождавшись, когда подвезут сыр. Я протиснулся сквозь толпу, бормоча приветствия при виде знакомых лиц и представляясь всем, кого не знал, и отыскал Райли в кабинете Добрьяка в обществе двоих парней из ОБМ. За письменным столом восседал похожий на голодного волка человечек с остренькой физиономией и глазками цвета оникса. Наверняка это был сам Добрьяк.
- Где тебя черти носили? - спросил меня Райли.
- Самозванный полицейский настращал меня поддельными деньгами и выудил двадцать долларов, - ответил я.
- О, боже, - пробормотал Райли, и, похоже, силы окончательно оставили его.
Добрьяк с голодной ухмылочкой посмотрел на меня и произнес сипловатым голосом змея, искушающего Еву:
- Что ж, приветик, Фред. Какая жалость, что вы - мой клиент.
Я вытаращил глаза.
- Что?
- Он - настоящий стряпчий и, к тому же, идущий в гору, - пояснил Райли. А ты - балбес, который катится по наклонной.
- То есть...
- Какой чудесный иск я мог бы вам вчинить, - злорадно молвил Добрьяк.
- При ваших-то деньгах!
- Все честно, - сказал мне Райли. - Ты действительно унаследовал триста семнадцать тысяч долларов, и да поможет нам всем бог.
- Впрочем, - подхватил Добрьяк, потирая руки, - может, с иском еще что-нибудь и получится...
Я распластался на полу и лишился чувств.
Глава 4
Джек Райли - громадный, похожий на медведя дядя, сплошь усыпанный крошками трубочного табака. С тех пор, как я упал в обморок в кабинете стряпчего Добрьяка, минуло два часа. Мы с Райли вошли в бар на Восточной тридцать четвертой улице, и Джек сказал:
- Фред, если ты хочешь, чтобы я по твоей милости пристрастился к бутылке, то хотя бы заплати за выпивку.
- Думаю, это мне по карману, - ответил я. - Теперь-то уж точно.
Я опять почувствовал слабость в коленях, и Райли повел меня вглубь зала, к отдельным кабинкам. Он громогласно бранил меня, пока не подошла официантка, а потом заказал два "джека дэниэлса" со льдом и сказал:
- Если позволишь, Фред, вот тебе мой совет: найди другого поверенного.
- Но ведь это не совсем справедливо, не правда ли? - с сомнением ответил я. - В конце концов, Добрьяк уже взялся за дело.
- Так же, как я ухаживаю за своей девицей, - возразил Райли и, подняв руку, погладил воздух. - Слишком уж рьяно этот Добрьяк приударил за твоей мошной. Избавься от него.
- Ладно, - пообещал я, хотя втайне сомневался, достанет ли у меня духу войти в контору Добрьяка и объявить ему об отставке. Впрочем, я мог нанять другого поверенного и поручить ему уволить Добрьяка.
- А еще, - продолжал Джек, - тебе следует подумать о надежном вложении этих денег.
- Об этом я как раз предпочел бы не думать, - ответил я.
- Хочешь, не хочешь, а придется, - заявил он. - Не хватало еще, чтобы ты трезвонил мне по поводу потери очередной сотни долларов, пока все твое состояние не улетучится без следа.
- Давай обсудим это потом, - предложил я. - Когда я выпью и малость приду в себя.
- Деньги чертовски большие, Фред, - напомнил мне Райли.
Но я уже и сам это осознал. Триста семнадцать тысяч долларов плюс-минус пять центов. Более того, триста семнадцать тысяч долларов чистыми, после уплаты налога на наследство, издержек по передаче и прочих сборов и поборов. А первоначальная сумма составляла почти пятьсот тысяч. Полмиллиона долларов. Пять миллионов десятицентовиков. Похоже, у меня и впрямь был какой-то дядюшка Мэтт. То есть, не дядюшка, а брат бабки, которого так звали и которому я приходился внучатым племянником. Моя прабабка по бабкиной линии со стороны матери была замужем дважды и родила сына во втором браке, а у него, в свою очередь, было три жены, но ни одного отпрыска. (Эти сведения мы получили, второпях позвонив из конторы Добрьяка моей матушке в Монтану.) Дядя Мэтт, или Мэтью Грирсон, почти всю свою жизнь был неудачником и, как полагали, пропойцей. Вся родня поносила его, не желала с ним общаться и отказывала ему от двора. Кроме меня, разумеется. Я не сделал дяде Мэтту ни единой гадости, главным образом потому, что сроду о нем не слыхал: мои родители были людьми добропорядочными и никогда не упоминали об этой неприятной личности в присутствии детей.
Но именно моя нечаянная доброта и принесла мне удачу. Дядюшка Мэтт не хотел завещать деньги ветеринарной лечебнице или учреждать стипендии для студентов-паралитиков, а родню свою презирал не меньше, чем она его. Но только не меня. Похоже, он интересовался мной, издалека наблюдал мою жизнь и понял, что я - такая же одинокая душа, как он сам, отторгнутая от поганой семейки и живущая в соответствии с собственными желаниями. Не знаю, почему он так и не познакомился со мной. Возможно, из боязни, что при ближайшем рассмотрении я окажусь ничем не лучше любого другого родственничка. Но, как бы там ни было, он наблюдал за мной и, вероятно, считал, что между нами существует некая общность. А в итоге взял да и оставил мне все свои деньги.
Происхождение этих денег было весьма туманным. Восемь лет назад дядюшка Мэтт подался в Бразилию, увезя туда кое-какой капиталец, о размерах которого никто ничего не знал. По-видимому, он долго копил эти деньги. Так или иначе, спустя три года дядька воротился домой с полумиллионом долларов в наличных деньгах, самоцветах и ценных бумагах. Похоже, никто понятия не имел, как ему удалось сколотить такое состояние. Более того, мать сообщила мне по телефону, что родня даже не подозревала о богатстве дядюшки Мэтта. "Очень многие люди относились бы к Мэтту совсем иначе, знай они о его состоянии, уж ты мне поверь", - сказала мать.