- Черт побери, да это мой любимый клиент, - масляным голоском проговорил он. - Человек, на которого я намереваюсь подать в суд за нанесение ущерба моему доброму имени. Ха-ха...
- Вы когда-нибудь слышали о Герти Божест...
- Что?! Герти Дивайн?! - Он встрепенулся, словно я огрел его пастушьим кнутом. - Где вы слышали это имя?
- Она сейчас здесь.
- Гоните ее вон! Не слушайте ее речей, ни слова не слушайте! Как ваш поверенный, Фред, я настоятельно... я страстно призываю вас немедленно спровадить эту женщину восвояси!
- Лучше бы вы, право слово, не называли меня Фредом, - сказал я.
- Выставьте ее вон, - чуть успокоившись, проговорил Добрьяк. - Вон ее, и дело с концом.
- Она говорит, что принесла письмо от дядюшки Мэтта, - сообщил я и снова вывел его из себя.
- Не читайте! Не берите в руки! Зажмурьтесь! Заткните уши! Выпроводите ее вон!
- Может, позвонить Райли?
- Боже мой, нет! Просто выставьте ее за дверь!
- Можно вопрос? Кто она такая?
Последвало короткое молчание, во время которого Добрьяк успел взять себя в руки. Он тихо сказал:
- И далась вам эта женщина, Фред. Поверьте, в ней нет ничего хорошего.
- Лучше не называйте меня Фредом, - повторил я.
- Дешевка, невежда из низших сословий. Она вам совсем не пара.
- Что общего у нее с дядюшкой Мэттом?
- Нууууууу... она там жила.
- На Южной Сентрал-Парк?
- Швейцары терпеть ее не могли.
- Погодите-ка, она что, сожительствовала с дядюшкой Мэттом?
- Ваш дядька был совсем не такой, как вы. Суровый, легкий на подъем, как первый поселенец. Ничего общего с вами. Разумеется, и вкус у него был другой, поэтому женщины, с которыми он якшался...
- Спасибо, - сказал я и положил трубку.
Блондинка сидела на диване, закинув ногу на ногу и положив длинную руку на спинку. На женщине были черные туфли на шпильках и с тесемками на голени, капроновые чулки, черная юбка и белая блузка со сборками вокруг шеи. Сбоку блузка вылезла из-за пояса юбки, явив свету белую кожу. Прежде на блондинке был еще и черный пиджак, но теперь он висел на дверной ручке.
- Итак, он тебя просветил, верно? - спросила она.
- Посоветовал выгнать вас. Не велел ничего слушать. Вы из низших сословий.
- И это все? - Она чуть задрала нос. - Это его не надо слушать.
Жуликоватый стряпчий по темным делишкам - вот кто он. Такой продаст родную сестру за шоколадку да еще откусит добрую половину.
Эта оценка более-менее совпадала с моим собственным мнением о стряпчем Добрьяке, но то обстоятельство, что у нас с блондинкой (интересно, действительно ли ее зовут Герти Дивайн?) есть общий недруг, еще не давало мне бесспорных оснований доверять ей.
- Пожалуй, взгляну на это письмо, - решил я.
- Да уж, пожалуй, взгляни, - ответила она, взяв конверт с колен и вручая его мне. - Но не увлекайся чтением настолько, чтобы забыть о гостеприимстве.
Я не хотел угощать ее выпивкой, поскольку это дало бы блондинке предлог задержаться здесь дольше, чем нужно. Посему я притворился тугим на ухо, повернулся к женщине спиной и вскрыл конверт.
Письмо было кратким, едким и неудобочитаемым из-за все того же нетвердого почерка. Оно гласило: "Пляменник Фред, сим придстовляю табе Герти Дивайн, каторая блестала в "Канонирском клубе" Сан-Антонио. Она была моим верным таварищем и сиделкою, и она - лучшая вещь, каторую я могу табе перидать. Радуй ее, и я ручяюся, что она табе будет радовать взад. Твой долго пропащий дядя Мэтт".
Я поднял глаза и обнаружил, что остался в гостиной один, но потом услышал звяканье льда в стакане и отправился на кухню, где Герти Дивайн сооружала коктейль, употребив для этой цели припасенный мною на утро апельсиновый сок.
- Если любезному хозяину угодно отведать чего-нибудь, пусть позаботится о себе сам, - заявила она.
Я поднял листок повыше и спросил:
- Что означает эта писанина?
- Что теперь я твоя, милый, - был ответ. Герти взяла свой стакан и направилась ко второму выходу из кухни. - Там у тебя спальня, да?
Глава 6
Герти Дивайн отправилась в магазин, и спустя несколько минут послышался робкий стук в дверь. Я открыл. За порогом стоял Уилкинс, жилец со второго этажа, с древним потертым черным чемоданом, перехваченным вдоль и поперек широкими кожаными ремнями. Он поставил свой баул на пол, перевел дух, покачал головой и сказал:
- Старость - не радость.
Похоже, ответа не требовалось, да и не существовало. Кроме того, в голове у меня до сих пор царила Герти Дивайн, и я раздумывал, что мне делать, когда она вернется. Если вернется. В общем, я просто стоял, таращился на Уилкинса с его чемоданом и размышлял о мисс Дивайн.
Уилкинс, по обыкновению, был весь в синем: старая синяя рубаха от интенданта ВВС, застарелые синие чернильные пятна на правой руке.
Поотдувавшись еще немного и еще малость покачав головой, сосед мой, наконец, проговорил:
- Приятно снова видеть вас, мой мальчик. Уделите мне минутку?
- Разумеется, сэр, - ответил я, хотя это вовсе не разумелось. Входите же. Позвольте-ка мне взять ваш...
Но я не сумел добраться до чемодана: Уилкинс сам вцепился в старинную ручку и подхватил его, чтобы уберечь от моих поползновений.
- Ничего, ничего, - поспешно сказал он, будто герой фильма об интенданте-расхитителе, которому полицейский предлагает помощь в переноске чемодана с награбленным добром. - Я сам справлюсь.
Чтобы справиться, ему пришлось отклониться в противоположную от чемодана сторону, причем довольно далеко. Он сделался похожим на цифру 7 и двинулся вперед, выставляя одну ногу, а затем подтягивая другую. После каждого шага туловище его скручивалось в штопор. Таким манером Уилкинс не без труда проник в мое жилище - кривой, хромой, кособокий и смешной, как персонаж Бекетта.
Посреди гостиной он, наконец, вновь опустил свой чемодан на пол и возобновил тяжкие усилия по переведению духа. Одновременно он отирал пот со лба заляпанной чернилами рукой, отчего над глазами появились три штриховидные полосы, какие в мультиках служат для изображения скоростного перемещения в пространстве. Так что теперь он напоминал мне постаревшего и изрядно потрепанного Меркурия.
Похоже, мне следовало выказать гостеприимство, но я понятия не имел, с какой стати. Однако все же спросил: